— Резонно. Но… продолжай, Андрей.
— Мы знаем, что отряд Смолягина погиб в результате предательства, по-моему, предателя нужно искать среди людей, которые оказались в отряде незадолго до его гибели. Это или Лозовой, или курсант Лось… Могло гестапо для полной маскировки своего агента, по версии Лозового, имитировать расстрел агента?
— Могло, — Росляков встал и прошелся по кабинету, — такие случаи были… Но здесь нельзя сбрасывать со счетов еще одного свидетеля — Дорохова. А почему фашисты не могли использовать его? Как, Геннадий, думаешь?
— Андрей Петрович верно мыслит, но и не учитывать вашу версию нельзя.
— Тогда будем разрабатывать все три, — полковник поморщился, потирая рукой грудь, — а к Лозовому и Дорохову прошу повнимательней отнестись… Уж больно мне не нравится то, что друг друга не знают. Вопросы есть? Что у тебя, Егоров?
— Владимир Иванович, есть интересные сведения из архивов контрразведки «Смерш» за 1943 год… — Игорь достал из папки несколько листов бумаги. — Есть сообщение, что контрразведкой «Смерш» в начале 1943 года обезврежены две группы диверсантов, которые проходили обучение в разведывательно-диверсионной школе Н-125. Интересно то, что контрразведка «Смерш» обезвредила эти две группы при активном участии бывшего курсанта этой школы — лейтенанта Красной Армии Сонина Юрия Ивановича, который передал контрразведке словесные портреты, клички, фамилии и приметы шпионов, а в некоторых случаях и предполагаемые маршруты заброски и места их действия… К сожалению, никаких сведений об этом человеке больше найти не удалось…
Росляков и Петров переглянулись, Андрей вскочил на ноги.
— Владимир Иванович, а вдруг это Лось?
Росляков добродушно погрозил ему пальцем.
— Не торопись, боец, не торопись… Ты проверял Сонина по архивам Министерства обороны?
— Есть несколько человек, у которых полностью совпадают фамилии, имена и отчества… даже год рождения.
— Кто из них жив?
— Никто… Четверо погибли в боях за Родину, а пятый умер в 1943 году от ран в эвакогоспитале…
— Личные дела запросил?
— Да, Геннадий Михайлович.
— Владимир Иванович, — Андрей снова вскочил, — этот Сонин, если он Лось, должен в сорок первом или в сорок втором году пропасть без вести… Ведь как-то он очутился в разведшколе гестапо… Может, он в плен попал… Следы должны остаться в личном деле!
— Соображаешь… Егоров, скрупулезно проверь все факты… Найди этот эвакогоспиталь, где он дислоцировался на день смерти Сонина, где Сонин похоронен, и разыщи сведения, которые он сообщил контрразведке… словесные портреты и все остальное. Это очень важно!
Когда Росляков и Петров остались одни, Владимир Иванович вытащил из стола маленький пузырек и выпил подряд две таблетки.
— Ты бы хоть курил поменьше! Владимир Иванович, пожалей себя-то… не мальчишка ведь!
Росляков медленно с вымученной улыбкой растирал грудь.
— Под крышкой отдохнем, Гена, работать надо… Об одном мечтаю, чтобы сил и жизни хватило всех этих «хлыстов» найти… Чтобы все предатели свое получили!
— Игорь, — сказал Андрей, входя в комнату, — спасибо тебе, дед, что моего отца навещал… Вот неладно получилось — только уехал, как он заболел… Простыл, наверное, на балконе. Он, когда меня дома нет, на улицу боится один выходить. Оденется, поставит стул на балконе и сидит слушает, как машины по улице идут, как прохожие разговаривают… А там сквозняк, понятное дело, вот и простыл. Спасибо, Игорь.
Игорь поднял на него глаза от кипы бумаг, которые он подшивал в папку, и пробурчал:
— Ишь, спасибо… спасибом не отделаешься! Беги в гастроном и покупай… коробку конфет Наталье. Мы с ней дежурство устроили: пока я с ее Андрюхой вожусь, она по магазинам бегает и по аптекам. Андрюха-то все эти дни у меня дома был. Я его и в сад отводил. Мне что: что одного, что двоих…
Полковник пришел на работу, как всегда, рано. Владимир Иванович любил эти утренние часы в пустом здании управления. Можно спокойно посидеть и обдумать текущие дела, просмотреть бумаги и почту, наметить план на день. И еще любил он достать из портфеля термос и, налив в большую эмалированную кружку крепчайшего кофе, который заваривала ему дочь, медленно попивать его, то и дело ставя кружку на стол для того, чтобы перевернуть лист в большой коричневой папке с документами. Росляков вошел в кабинет, разделся, пригладил волосы и, взяв портфель, подошел к столу. Раздвинул пошире зеленые шторы на окнах, открыл настежь форточку. Вынул из кармана кожаный футлярчик с ключами и, отперев сейф, достал папку с материалами по делу отряда Смолягина.