— Здорово, — послышался резкий голос.
— Здорово, — Сонин обернулся на голос — Спишь?
— А что прикажешь делать? — Парень выпрямился. — Баб нет, водку по праздникам дают, самогону не купишь… Как твоя кликуха?
— Что? — не понял лейтенант.
— Кличка, милый! — Парень усмехнулся. — Отныне забудь свое имя навсегда. А то греха не оберешься! Да и тебе проще будет. Мы люди конченые, если Чека нас поймает, то со времени поимки до момента погребения пройдет ровно десять минут — как раз столько необходимо, чтобы ямку вырыть…
Сонина передернуло, и это не укрылось от цепких глаз собеседника.
— Милок, контрразведка «Смерш» с нашим братом не церемонится… — Парень негромко засмеялся. — Эк тебя коробит… Ничего, поживешь здесь и обретешь… душевное спокойствие… Ну давай располагайся, а я на занятия. Через пятнадцать минут будет построение в коридоре, так ты выходи, а то по шее схлопочешь от господина унтершарфюрера…
Сонин остался один и устало опустился на кровать, уронил голову на руки и застыл. События минувшей недели потрясли его, и ему необходимо было собраться, сосредоточиться, чтобы взвесить все, обдумать… За неделю из военнопленного его пытались сделать предателем и агентом гестапо! Тысячи людей видели его на крыльце вместе с гестаповцем, который благодарил его за предательство двух товарищей. Теперь он в разведшколе гестапо… Перед ним, как в старом забытом сне, промелькнули знакомые лица ребят и девушек, студентов архитектурного института… Практика в Ростове Великом… Архитектура Древней Руси… Как давно, как невероятно давно это было. И он был счастлив… Ему казалось, что то радостное, приподнятое настроение не покинет его никогда…
Дверь комнаты резко распахнулась, на пороге стоял немецкий офицер.
— Встать! Следуйте за мной…
Они прошли по длинному коридору, несколько раз поворачивая, и наконец остановились около кабинета.
— Входите…
Сонин вошел и остановился около порога.
— Ближе.
Сонин сделал еще несколько шагов и остановился прямо напротив огромного письменного стола с сидевшим за ним гестаповцем. Тот внимательно и с неприкрытым презрением рассматривал его. Взгляд гестаповца был настолько пронзительным, и таким холодом от него веяло, что Сонин невольно выпрямился и пристукнул каблуками.
— Отныне ваша кличка будет Лось… За малейшее неповиновение — расстрел… — Немец говорил по-русски отлично, без малейшего акцента, чуть грассируя. — Из вас будут готовить разведчика и диверсанта для работы в тылу Красной Армии. И вы должны быть готовы выполнить любое задание без нареканий и размышлений… Сейчас от вас требуется одно — беспрекословное выполнение всех приказов командования и прилежание… Все! Можете идти…
Потянулись дни занятий. Радиодело, топография, стрельба, вождение автомобиля, установка мин… Времени на размышление не оставалось, а когда появлялась свободная минута, то всех курсантов собирали в большой комнате и один из преподавателей читал выдержки из фашистских газетенок, которые издавались на оккупированной территории.
«Боже, — с трудом сдерживая себя, думал Сонин, — и это были когда-то русские люди! Сами-то они хоть верят в это дерьмо?.. Предатели, ничтожные и подлые… Бежать, любой ценой бежать… Пусть лучше убьют, чем есть один хлеб с этой бандой!»
Но просто бежать лейтенант не мог и не хотел. Он был солдатом, а солдат всегда и везде остается солдатом. Сонин тонко и четко рассчитал этот шаг. Как архитектор, он отлично рисовал, в институте преподаватели хвалили его способность в рисунке точно передавать индивидуальные особенности человека. Лейтенант на досуге стал делать, наброски портретов курсантов, преподавателей и щедро одаривал ими всех. Несколько раз он замечал, как за его спиной останавливался один из преподавателей: высокий, лысый, в поношенной форме. Стоял долго, изредка хмыкал, дыша в его затылок устоявшимся перегаром самогона и чеснока. Звали его Непомнящий. Числился он преподавателем топографии, хотя занимался в разведшколе тем же, чем занимался и до войны на воровских «малинах». Не спеша и довольно квалифицированно подделывал советские документы: паспорта, военные билеты, удостоверения, справки. Одно плохо — почерк у него был, как говорится, курица лапой лучше пишет.
Парня, с которым лейтенант жил, звали Лесником. Где и как он попал в плен и как его настоящее имя, Сонин так никогда и не узнал, да он и не спрашивал… хотя очень интересовался. Как-то Сонин заметил, что Лесник что-то прячет в укромном местечке в углу комнаты под половицей. Он сделал вид, что не обратил внимания на отпрянувшего в сторону Лесника. Через несколько дней, когда убедился, что Лесник его не подозревает, он поднял половицу и увидел там завернутый в тряпку пистолет…