— Говорите, подполковник. Если я смогу вам чем-то помочь...
— Я надеюсь... Скажите-ка, мастер Джон, вам приходилось видеть нечто подобное тому, м-мм, состоянию, в котором навсегда застыл ваш шеф, злосчастный Лупиньо?
— Атомарный микс, подполковник Как это происходит, я не знаю, даже не спрашивайте. Они — знают, и у них этот процесс изучен до мелочей, они способны им управлять в самых широких пределах. Живое существо становится частью мертвой материи, «перемешиваясь» с ней путем энергетического обмена. То, что я говорю, — Пибоди послал по столу свой опустевший стакан к Максу и прикусил на миг губу, размышляя, — это только слова, потому что у нас нет терминов, описывающих этот процесс. Обмен может происходить чрезвычайно быстро, вы сами видели это на примере того представителя эсис, что был «проводником» для Лупиньо, а может застыть в определенной промежуточной фазе, когда механик, например, сливается с неким агрегатом, меняя его атомарную структуру, и существует в таком виде довольно долгое время.
— Долгое — это какое?
Пибоди с благодарностью принял полный стакан и вздохнул, поднимая глаза на Фаржа:
— Подполковник… если вы о Лупиньо, то я уже говорил: «оживить» его не удастся, даже теоретически. Я могу только повторить то, что уже говорил на первом допросе: полковник Карл Хан успел перестроить свое тело благодаря энергии, которую «ударом» передал ему «проводник», но это еще не сделало его Призрачным. Эсис просто пытался спасти его в силу данных обещаний.
— Это я слышал, — с досадой отозвался Фарж — И не Лупиньо мне сейчас интересен...
— Вы говорите любопытнейшие вещи. — Пибоди даже подался вперед, вцепившись в Макса блеклыми глазами. — Неужели «проводнику» не удалось уйти и вы смогли запереть его в какой-то ловушке? Нет, в это я поверить не могу... но что ж тогда?
— Я расскажу вам одну историю, Джон, и она развеет вашу тоску. А когда вам станет весело, вы начнете думать головой, искать варианты и все такое прочее. Вы ведь понимаете, что разбираться в людях — это часть моей профессии? Я поставлю перед вами задачу. Сложную, интересную, способную оживить вас напоследок. И не забывайте о гарантиях, мастер Джон, помните о них каждую секунду. Отпустить вас на свободу я не смогу при всем желании, но вот обеспечить весьма и весьма комфортный финал — это вполне в моих силах. Теплое море, плюс любое бухло, любая наркота, игры, девочки-мальчики...
— О-оо, вот уж последнее меня не интересует, причем очень давно! — засмеялся Пибоди. — Эта функция у нас полностью отошла через несколько месяцев работы на новом корабле, так что все мы стали совершеннейшими евнухами. Либидо просто исчезло, никто о нем и не вспомнил. Психология, конечно, тоже поменялась, мы стали более целеустремленными...
— Сочувствую, — содрогнувшись от омерзения, выдавил Фарж
— Нет-нет, все не так трагично, поверьте. Что ж, начинайте, а я отвечу как смогу. Никаких клятв вы от меня, понятное дело, не ждете, да и зачем? Вас учат слышать ложь без всякой химии, так что я уж постараюсь не врать, раз дело идет о таком моем серьезном интересе.
— Нам в руки случайно попала одна довольно странная штука, мастер Джон...
Пибоди слушал Фаржа, не перебивая, лишь шевелил иногда тонкими губами, будто проговаривая внутри себя что-то. Его лицо, лицо стремительно стареющего подростка, к которому Макс, если честно, до сих пор не смог привыкнуть, постепенно оживало, теряя серый тон, в глазах появился блеск жизни.
Макс был профессионально обстоятелен. Свою карьеру он начинал когда-то помощником дежурного следователя, чудес навидался по уши, так что умел дать информацию с мелочным занудством: имперская адвокатура легко могла порвать любой протокол с пропущенной запятой. СБ не занималась «уголовкой», и в судах дела рассматривались особым порядком, но зато Фарж насмотрелся на рыдающих полицейских, которых отправляли в шахту за переломанные ребра задержанного, ибо тот, признавая кражу, всего-то требовал точно записать его показания. Для полицейских даже небольшой срок означал смерть: привыкшие жить в полной социальной изоляции, они просто погибали от ужаса, едва оказавшись на территории исправительного лагеря. Некоторые, наиболее проблемные по весу, умирали прямо в суде еще до приговора. Таких реанимировали, лечили, читали приговор, — зная, что инсульт неизбежен при первом же спуске в лагерную шахту. Один раз Максу самому пришлось оформлять полицейских, да еще и в чинах — речь шла о спекуляциях земельными участками в непосредственной близости от зоны отчуждения крупнейшей базы ВКС на Авроре, и параноидально-въедливая флотская контрразведка, схватив за уши двух криминаль-комиссаров из Портленда, категорически потребовала вмешательства СБ. Полиция Авроры славилась своими традициями на всю Империю. С ростом в чине следовало набирать вес: когда высокий, мускулистый майор в синей форме втолкнул в кабинет Фаржа двух едва дышащих, свиноподобных мужчин со скованными руками, Макс сглотнул от ужаса. Распрощавшись с флотским контрразведчиком, он немедленно вызвал дежурную бригаду медиков. Он просто не мог себе представить человека весом в сто пятьдесят килограммов! В процессе следствия его «подопечные», щедро подкармливаемые родней и коллегами, набрали еще по двадцать — и, понятное дело, почти сразу же умерли в лагере, не в силах вынести режим работы шахтера больших глубин.