— Насколько я понимаю, — произнес он, — появление такого рода инвесторов может принести большую прибыль тем семьям, которые вложили средства в развитие столичного космопорта. И не только столичного, верно? Здесь, в столице, очень жесткий таможенный контроль и все прочее... Это усложняет бизнес. Но на Кассандане есть и другие космодромы. Да, они не способны принимать большие корабли, зато там все намного проще.
В глазах Ричарда вдруг появилась тревога.
— М-милорд, — выдавил он, оправляя на себе пиджак, — я сейчас не готов говорить на эту тему. Там, внизу, гоняет шары Джим Дьюри — хотите, я отправлю его к вам? Он сейчас здорово на мели и будет рад оказать вам любую услугу.
— От услуг таких людей я никогда не отказывался, дорогой Ричард.
— Отлично, милорд, отлично! Я ему так и передам...
С Джеймсом лордом Дьюри Йорг был знаком не слишком близко, так что предложение Ричарда оказалось вдвойне кстати. Среди прочих бильярдистов «Аргентума» Дьюри выделялся на удивление пестрой и запутанной биографией, а также — не просто университетским дипломом (этим тут никого не удивишь), но еще и ученой степенью в области финансов. В молодости он избрал для себя чиновную стезю, служил в Банковской коллегии Авроры и очень быстро добился успеха. Джиму уже прочили перевод в Метрополию с последующими бонусами, как вдруг его непосредственный начальник подписал «что-то не то», нарушив иерархический порядок, вследствие чего с треском вылетел на пенсию, а всем его подчиненным предложено было убраться с Авроры куда подальше.
Дьюри, оскорбившись, покинул госслужбу. С его знаниями Джеймса готовы были взять в любой банк — но тут ударил очередной колониальный кризис, и лорду Дьюри пришлось изрядно повозиться, чтобы отдать долги, к которым он, в общем-то, прямого отношения не имел. После этого удара судьбы Джеймс перебрался на Кассандану, где создал страховую компанию. Дела его шли неплохо, но до финансиста вдруг дошло, что торговля слухами и чужими секретами может приносить куда больше.
Трижды его привлекали, подозревая в связях с пиратами, но доказать так ничего и не удалось, зато он отсидел два года за пособничество мошенникам. О связях этого человека ходили изрядные толки, однако после гибели полковника Габриеля Гофмана ни подтвердить, ни опровергнуть их не мог, наверное, никто.
Йорг успел допить вторую чашечку ароматного чая и съесть бисквит. Когда он снова потянулся к графину с ромом, в бар, будто бы на запах, размашисто вошел высокий человек лет шестидесяти, с довольно пышными рыжими волосами, пребывающими сейчас в изрядном беспорядке. На Дьюри был надет дорогой клубный пиджак, странно выглядящий в сочетании с пляжными бриджами — впрочем, охрану на входе такие мелочи не волновали. В «Аргентуме» видели немало эксцентричных личностей.
Подойдя к Йоргу, Дьюри протянул руку, заставив Детеринга подняться со стула, и потом только сел.
— Вижу, вы не духе, — улыбнулся Йорг, наливая гостю в чистую рюмку. — Большой проигрыш сегодня?
Дьюри поднял на него глаза, едва заметно улыбнулся:
— Нет... Просто есть такое ощущение, что начало падать все в целом. Дела идут все хуже и хуже. Выборы нисколько не прояснили ситуацию, риски остались на месте, так что падение основных индексов — вопрос пары месяцев, вряд ли больше.
— Это звучит весьма тревожно, лорд Джеймс. Что же, вы предполагаете значительное падение колониальной торговли?
Финансист посмотрел на Йорга с интересом энтомолога, поймавшего редкую бабочку.
— Банки, — произнес он в ответ. — Колониальные банки вынуждены быть чрезвычайно осмотрительными при инвестировании в серьезные объекты. Все, что дороже собачьей будки, теперь под угрозой. Выхода из сложившейся ситуации пока не видит никто.
— Следовательно, нас ждет не только падение инвестиций, но и вывод капиталов? — осторожно предположил Детеринг. — Но куда, позвольте узнать? Или люди начнут набивать сейфы?
— Как вы представляете это себе, молодой человек? — прищурился Дьюри. — Деньги должны работать, это нечто вроде древней мельницы: пока колеса крутятся, зерно перемалывается в муку, но стоит вам заблокировать механизм тормозом, и вы тут же начинаете считать убытки. Мельница не имеет обратного хода, вы не можете сложить зерно в мешки и оставить его до лучшего ветра, нет — вы должны молоть и молоть, стараясь при этом минимизировать потери. Колониальная экономика может жить только в развитии, потому что, когда банки и в самом деле прекратят кредитование капитальных объектов, рухнет все — производство, торговля, социальная инфраструктура и, главное, транспорт. Мы превратимся в изолированные анклавы, неспособные создать ничего сложнее чайной ложечки... А потом разучимся делать и эту ерунду.