— Это было ясно и «до сих пор», — сказал Слободан.
— Сейчас я приехала, чтобы досмотреть последний акт твоей трагикомедии. Моя попытка, откровенно говоря, заранее была обречена на провал, я это знала, потому что и тебя хорошо знаю, но считала своим долгом предпринять ее. Ты, вероятно, вообразил — я тут разболталась из ревности. Думай что хочешь! Как будто я могу тебя ревновать! Еще этого не хватало! Я приехала, чтобы насладиться твоим концом — таким, какой ты заслужил. И вовремя порвать с тобой всякие отношения. Не хочу никак, в том числе и официально, быть с тобой связанной, когда ты окончательно пойдешь ко дну. Чего доброго, и меня за собой потянешь.
Слободан стоял у стола покачиваясь и глупо улыбаясь. Магда рылась в сумке, висевшей на спинке стула.
— С удовольствием, — сказала она, протягивая ему голубой конверт, — вручаю тебе лично письмо моего адвоката. Будь любезен отныне и впредь по данному вопросу и по всем остальным касающимся меня вопросам обращаться исключительно к нему. Нам с тобой больше говорить не о чем.
— Вот как? — сказал Слободан.
— Вот так, — сказала Магда.
Она стремительно поднялась и исчезла раньше, чем Слободан опомнился. Он стоял на террасе и расплачивался с официантом, неловко вертя конверт и деньги в дрожащих руках.
У него самого не раз возникало предчувствие, будто что-то повисло в воздухе, но он не хотел верить ни собственному инстинкту, ни Магде, да и не было чего-либо определенного, за что бы можно было ухватиться. Просто все шло как-то не так, как надо. Он приписывал это отчасти своему настроению, а может быть, общей усталости. Люди воспаряют духом, а потом, когда их одушевление не найдет достаточно быстрой реализации, наступает спад.
Вероятно, устала и так называемая широкая общественность, или слишком уж свыклись с идеей строительства. В течение последнего месяца о стройке ничего не писалось в газетах, да исчезли и постоянные призывы к ускорению ее темпов. Напряжение на строительстве ослабло. Текущие работы выполнялись механически, без былого накала, без высокой температуры энтузиазма, даже без громких слов о сознательности. Грашо почти не показывался из своей канцелярии. Когда инженер обращался в Дирекцию с не терпящими отлагательства вопросами, сотрудники отделывались безответственными пустыми обещаниями и даже не пытались скрывать, что сами в них не верят.
И вот однажды сверху, с Белых Корыт, спустился оливковый «виллис». Здоровенные шумливые геологи в прекрасном расположении духа остановились возле «Катины». Двое мужчин и одна женщина. Наверху, в горах, по-видимому, уже похолодало, подули северо-восточные ветры, потому что приехавшие были в куртках и фланелевых клетчатых рубахах. Они приехали в Мурвицу пообедать «и вообще»: хотели немножко развлечься после длительной жизни «наверху, в пустыне».
Одного из них инженер знал еще со студенческих лет. Вспомнил, что звали его Треф. Они сердечно поздоровались, как двое старых знакомых среди чужестранцев.
— Ну ты и растолстел, старик! Значит, покажешь, где можно лучше всего пожрать. Давай вместе с нами, — сказал Треф, который прямо излучал из себя радость, веселье, желание приятно провести время. — Где тут кормят хорошей рыбой? Имею в виду барабульку или морского окунька.
— А ты будто с луны свалился, точно, — сказал Слободан и усмехнулся. — Здесь разрыли не только весь берег, но и море. Если какую рыбешку и найдешь, то только мороженую, привозную.
— Без разницы, — сказала женщина, — главное — не консервы.
— Да еще винца, — сказал второй геолог, явно не приморский житель, еще не потерявший веры в мистику девственного родного берега. — Местного, красного!
Еду они заказывали громко, беззаботно, как подобает хозяевам мира, а Катина слушала и только с недоверием кивала.
— Ну что там скважины? — спросил Слободан.
Они лишь качнули головами, словно вот-вот ответят, но ничего не ответили. Немного нахмурились, кисло надули губы, может, из-за красного вина, которое Катина в последнее время покупала у какого-то итальянского поставщика и привозила тоже в металлических бочках.
— Что это такое здесь пьют? — спросил Треф. — Краску для пасхальных яиц?
Благодушное настроение по мере акклиматизации заметно шло на убыль: тонкий слой пыли покрыл мороженую японскую навагу. Инженер поделился с ними, как специалистами, своими проблемами: пора прокладывать трубы нефтепровода, а дорога еще и наполовину не готова.