Нынче трахаться мало кто умеет и почти никто не любит.
Восемь из десяти человек, пришедших на вечеринку свингеров, садились в уголке, и начинали отчаянно дымить сигаретки, одну за другой. Обычно я к слабостям снисходителен, но не в этом случае. Ведь я-то бросил! А если вы находите в себе силы избавиться от наваждения и проклятия всей вашей жизни, то вы чертовски недоумеваете, почему другие не нашли в себе сил сделать это. Вы становитесь слегка навязчивы и смотрите на окружающих с превосходством и улыбкой. Наверное, их это раздражало. А чтобы успокоиться, они закуривали еще по одной. Ладно. В любом случае, они приходили сюда не трахаться, потому что были слишком уставшими и робкими для этого. Они пили, хихикали, курили, и смотрели пронзительными взглядами на тех, кто осмелился подняться с дивана, и бочком протиснуться в комнаты для секса. Многие до этих комнат так и не добирались.
Восемь из десяти, говорю вам.
Оставшиеся выглядели примерно так. Одна-две женщины, которые действительно пришли трахаться, и тройка-другая мужиков, которые брали числом, не умением. Я старался выглядеть на их фоне выигрышно. Уводил одну-двух, и доводил до того счастливого состояния, когда безразлично уже, что там думают кретины с сигаретками в холле для выпивки. Частенько я делал это с собственной женой. Если бы моя жена была дурой, она бы решила, что я влюблен в нее. Но она умна как Дьявол – как свергнутый с небес Дьявол, поправлю я себя, – поэтому ни минуты не сомневалась в природе такой пылкости. Она понимала, что я лишь поднимаю свой рейтинг в глазах участниц вечеринки. Это давало мне возможность выбрать самую красивую из них потом. Что же. В любом случае все оставались довольны. Даже Рина. Хотя, конечно, она никогда и ничем не показывала, что довольна. Она никогда не хвалила меня. Моя жена… Она была невероятно распущенной, она была алкоголичкой, и она была стервой. И я ее обожал. Уже первых двух причин было достаточно, чтобы я женился на ней.
Так что я на ней женился.
Впрочем, о ней-то я как раз меньше всего думал этим летом. Еще совсем недавно, мучился я, ворочаясь в постели вокруг своего великолепного, потрясающего, большого члена – он, безусловно, несущая ось мира, – как будто вчера, была весна. Лежа в той же постели с той же эрекцией с той же женой в постели, я не слышал ничего, кроме великого и ужасающего меня Безмолвия. Клянусь вам.
Наш городок улыбался и молчал.
Всеми своими стенами и пустыми улицами, по которым добрую половину года кружились бездомные пожухшие листья каштанов, высаженных вдоль реки. Листья напоминали павших бойцов минувшей войны. Как и солдаты, они не нашли своего приюта, лишь кое-где их изредка прикапывали землей, но малейший дождь обнажал скелеты. Покойники, не нашедшие покоя, вот что такое павшие осенние листья, не преданные огню. Они молча шуршали у меня под ногами, когда я осмеливался выбраться из дома. Я же молчал вместе с ним, дыша винными парами под простыней, натянутой на голову. Когда пьешь, всегда спишь беспокойно. А пили мы крепко. Рина обожала, завернувшись в простыню, сесть на краешек кровати, и наливаться, пока из ушей не брызнет. Тогда она, распалившись, подлезала, и, булькая, ерзала по мне, пока я допивал вино. Всегда белое. От красного ее воротило, она говорила, что оно ужасающе напоминает кровь.
А кровь, миляга, это священная субстанция, – говорила она.
Много еще чего она говорила, я старался, чтобы это пролетало мимо моих ушей. Дело в том, что Рина, без сомнения, обладала некоторыми экстрасенсорными особенностями. Говорю это без тени иронии. И если какие-то ведьмы специализировались на метлах, вареве из жаб, и прочих средневековых прибамбасах, то Рина предпочитала чистые приемы, не требующие никакой дополнительной технической оснастки. Максимально, просто и эффективно. То, чем можно убить, не озираясь в поисках камня или специальной травы, которая обладает специфическими свойствами. Да, как вы, наверное, уже догадались, ее специализацией было слово. Она могла возвеличить вас словом, и она могла уничтожить вас словом.
Она бросала в вас слова, словно зерна в землю.