Он говорил мне, что был командиром полка в отдалённом туркменском гарнизоне Кизыл-Арвате, в той "дыре", куда в своё время ссылали провинившихся офицеров, и там они спивались или играли в "русскую рулетку". Мне довелось побывать в Кизыл-Арвате. Действительно, это гарнизон среди чёрной горячей пустыни, почти безводной, солёной, куда воду завозили цистернами. И когда я был в этом гарнизоне, отправляясь с полком в пустыню на манёвры, я вспоминал рассказы Владимира Васильевича о его гарнизонной службе.
Лично я обязан Владимиру Васильевичу очень многим. Он печатал мои романы в журнале "Новый мир", когда волею судеб стал там главным редактором, и куда мне был заказан путь во времена предшествующих ему главных редакторов, будь то Твардовский или Залыгин.
А когда на последнем советском писательском съезде председатель Союза писателей Георгий Мокеевич Марков, выйдя на трибуну, стал зачитывать свой доклад, ему стало худо: он там же, на трибуне, перенёс инсульт. Его увели из зала, а недочитанный доклад остался лежать на трибуне. Тогда Владимир Васильевич занял место на трибуне и дочитал доклад. И было ясно, что он стал председателем Союза писателей.
Как и многие в ту пору, поначалу он был обольщён перестройкой, обольщён Горбачёвым. Но очень скоро понял весь трагизм случившегося. И мои разговоры с ним показывали, как горько и мучительно он переживал беду родины. Тогда перестройщики-либералы одну за другой захватывали газеты, телевизионные каналы, захватили и мою любимую "Литературную газету", в которой я спецкором работал многие годы, отправляясь в горячие точки. Газета стала гнездовьем демократов, она открыла огонь по всем, кто являл собой пример служения Советскому Союзу. Многие патриотические писатели были изгнаны со страниц "Литературной газеты", там появлялись только едкие антисоветские ненавистнические материалы. И тогда у Карпова возникла идея создать другую газету — для писателей, исповедующих государственный русский патриотический символ веры. Он пригласил меня к себе и предложил стать главным редактором этой газеты. И согласился со мной, что газета будет называться "День". Мы создали с ним эту газету. И он утвердил её незадолго до того, как ушёл из Союза писателей.
Вместе с ним мы ездили в воюющую Чечню. Летели на вертолёте над чёрными, без единого огонька, пространствами. В сёлах, кишлаках не было света, и пылали красные факелы взорванных нефтепроводов. Мы стояли на вертолётной площадке, над нами, рассекая звёздное небо, крутились лопасти огромного транспортного вертолёта, Владимир Васильевич отозвал меня в сторону, чтобы не мешал шум винтов, и сказал: "А почему бы тебе не использовать эстетику твоих едких передовиц в твоих романах, в твоей прозе?". Я внял его совету, и благодаря этому появилось несколько моих ядовитых босхианских романов — таких, как "Политолог" или "Теплоход Иосиф Бродский". Столько раз мы беседовали с Владимиром Васильевичем, столько раз участвовали в застольях! Столько раз я слушал его умные, вкрадчивые речи, читал и перечитывал его романы, особенно роман "Полководец"!
Он, пострадавший в дни сталинских репрессий, был сталинистом, потому что он был победителем, был героем страны-победительницы и связывал триумф советской русской победы с триумфом Иосифа Сталина. Он ушёл. Остались его книги, осталась память о нём. Осталось в памяти его благородное красивое лицо, над которым были не властны ни годы, ни хворь.
Как нам вас не хватает, дорогой Владимир Васильевич!
Вопрос в лоб
Вопрос в лоб
Игорь Белобородов , Редакция Завтра
27 июля 2017 0
"ЗАВТРА". Игорь Иванович, из опубликованного Росстатом отчёта за первую половину текущего года следует, что естественная убыль населения нашей страны за январь-май составила 111,8 тысячи человек, то есть почти втрое выше, чем за аналогичный период 2016 года (41,6 тысячи). С чём, на ваш взгляд, связан этот демографический провал, можно ли из него выйти в обозримой перспективе и если да, то каким образом?