Когда-то он им был. В самом начале там, по правде, была одна-единственная палатка. Несколько кусков сквиговой кожи, обернутые вокруг разведческого тракка, прямо там же, где у него отказал двигатель, рядом с большим ржавым шипом в пустошах. Но Морк в тот день посмеялся, и когда разведчику пришлось копаться в поисках объедков, он обнаружил, что шип – верхушка башни. Оказалось, внизу был целый человеческий город, покрытый пылью и камнями и ни разу не ограбленный. Ну, после этого его грабили много раз. И Ржавошип разжирел с добычи.
Солнце только взбиралось над беспорядочным силуэтом лагеря, отбрасывая на улицу длинные тени, потому, пока Газкулл шел, перед ним скользил огромный черный гигант. Казалось, будто орк из видения, забравшийся в небо, частично присутствовал там, а тень вела его по улице. А еще, нам повезло, что было рано, потому что доходившая до колена жижа из мусора и сквигового говна, покрывавшая дорогу еще не до конца оттаяла после ночи. К вечеру она станет рекой, но сейчас она хрустела под ногами Газкулла и выдерживала мой вес, так что мне не нужно было продираться через нее.
Было тихо. Через дорогу, в похожих на пещеры гаражах для вагонов у лавки мека, разбрасывала искры одинокая молотилка, и в большой пивной хате рядом с палаткой Гротсника была всего пара драк, пока последние гуляки оплачивали счета перед тем, как вернуться к работе.
Учитывая, в каком состоянии Газкулл пришел в палатку дока ночью, он первый раз смотрел на нормальную цивилизацию. Он не казался впечатленным.
Долгое время он просто стоял и осматривался. И я замер в нескольких шагах позади него, держа его знамя, на которое некому было смотреть, и чувствуя себя полным идиотом. Но я знал, что лучше не спрашивать, чего мы ждем, и был прав, держа пасть закрытой. Потому что в то утро, я запомнил, что если Газкулл чего-то ждет, оно вскоре случается.
В дальнем конце дороги, где она загибалась у пулезавода и уходила к главным воротам лагеря, послышался шум. Из-за фабрики я не видел, что его вызвало, но предположил, что там либо драка, либо празднование, и, оказалось, я был дважды наполовину прав: там было празднование драки. И источником был всего-то чертов Дрегмек, вождь всех Смерточерепов на Урке, в сопровождении всей своей свиты.
Дрегмек был большим-большим орком: едва ли не в пять раз тяжелее Газкулла и выше нас двоих, если бы мы стояли друг на друге. И это не считая его брони. Доспех Дрегмека был штучным экземпляром, сколоченным из костей чужаков из восточной пустыни, а потом обшитый дополнительным слоем свинца, потому что вождь счел его недостаточно тяжелым. Пока он брел к нам, шипела гидравлика, а когда он хвастался своим корешам, его большая боевая челюсть с синими полосами дергалась вверх-вниз вместе с настоящей.
Я понял, что перед своими дружками он бахвалиться дракой, только по тому, как он, изображая удары, на ходу бил воздух. Они все, конечно, тоже там присутствовали, но никому из них не хотелось получить по заднице, поэтому все ревели от смеха и удивления, пока их босс припоминал каждый удар.
У меня, как у любого грота, при виде приближающейся толпы босса, в кураже от хорошей победы, единственной мыслю в голове был порыв убежать и спрятаться в очень узком месте. Но Газкулл приказал мне держать его знамя, так что я остался и держал знамя. Я решил, что если парни Дрегмека докопаются до Газкулла, то всегда могу пересмотреть свои возможности.
Впрочем, до этого не дошло – Газкулл докопался до них. Просто вышел прямо перед Дрегмеком, выпятив подборок, как таран тракка, а из того, чем можно драться, – одни голые руки. Честно говоря, я бы тогда сбежал, но был слишком ошарашен.
– Ты оскорбление для богов, – сказал Газкулл. Это даже не было вызовом. Просто утверждение. Факт, непритязательный, как грибная лепешка, как если бы он отметил, что броня Дрегмека – синяя. И хотя он даже не кричал, слова пронеслись по всей улице, отразились эхом от зданий, и оборвали пение на середине. Удивленно сжав брови Дрегмек посмотрел на Газкулла. Потом он оглядел своих дружков, они взглянули на него, и все вместе расхохотались так громко, будто открывший огонь строй тягачей с пушками.
– Че ты сказал, сопляк? – насмеявшись, пророкотал Дрегмек, и дал знак стайке гротов, несших его шуту, вложить ему в руку восьмиствольную пушку.
– Ты слышал, – сказал Газкулл.
Начав раскручивать рукоять на датчиках дакки, чтобы зарядить все ее стволы, Дрегмек сощурился на меньшего орка поверх неровных зубов своей боевой челюсти. В ранние дни существования лагеря, он получил бионический глаз от Гротсника, и его отзыв про «допустим, это глаз» все еще оставался гордо намалеванным на пологе палатки дока. Но это лучшее, что можно было сказать о протезе. Поскольку Газкулл стоял на дороге в много-много длин клыка от него, и за ним восходило солнце, Дрегмеку было сложно увидеть своего обидчика.