– И он снова отрезал ему голову? – спросила Кассия, недоверчиво скривившись, когда Кусач кивнул.
– И еще раз прицепил ее обратно. И тогда Грудболг согласился.
– А что со старым кланом Газкулла, Гоффами? – спросила Фалкс.
– Они были следующими, да, – произнес переводчик. – Уграк, так звали их вождя. Он с презрением отказался от первоначального вызова, но когда клан за кланом подчинились, он, в итоге, явился к Газкуллу, совершив марш под стены Ржавошипа с целым воинством орков за спиной. Конечно, это была лишь показуха – Уграк собирался уладить вопрос лично, по-Гоффовски.
– И что это была за схватка? – спросила Кассия.
– Ударами головой.
Огринша поморщилась.
– Не ту он игру выбрал, да? – сказала она, и Кусач с мрачным видом кивнул.
– Да. Не ту. Не поймите неправильно, люди – Уграк не был слабаком. Как считали многие, он был самым большим орком на планете. Ну, или по крайней мере, был до этого. Но когда Газкулл вышел, со стен лагеря наблюдали все орки Ржавошипа, а все Гоффы – по другую их сторону. Казалось, будто смотришь на закаленного бойца, нависшего над сопляком, едва выбравшимся из ростовой дыры.
Грот позади Кусача что-то пробормотал, и переводчик утвердительно кивнул.
– Макари говорит, что босс рос по мере приближения к Уграку. Он рос с каждым шагом, будто восходил к небу.
– Уверена, так и было, – сухо сказала Фалкс. – Уграк пережил удары головой?
– Вроде того, – ответил Кусач, так сильно скривившись, что показал весь ряд клыков. – Глаза у него так и не выровнялись, и с речью появились проблемы, но выжил. И сохранил власть над Гоффами – все в его свите потом из солидарности ломали себе черепа, чтобы походить на него. Сами себя называли Уграковы Страшилы. В общем, вот и все. Покорение Урка.
– Не совсем, – возразил Хендриксен, хитро покачав пальцем. – В отличие от вас, у меня нет проблем с тем, чтобы посчитать до четырех, а ты рассказал только о трех победах. Что насчет твоего клана, Кровавых Топоров?
– А, да, – ответил переводчик, будто почему-то забыл. – Этот вопрос решили не в открытую. Мы, как вам известно, необычные орки. Мы не против избежать драки, если в этом есть выгода. Потому, ночью после поражения Уграка, Генирул Стратургум – он был вождем Кровавых Топоров на Урке, и обладал удибительным умом – пришел на балкон Газкулла лично. Для убедительности, между прочим, подобрался на расстояние удара ножом. И потом сразу же предложил свой клан.
– Звучит, как трусость, – ухмыльнулся Хендриксен.
– Или эффективность, – возразил Кусач, сняв фуражку и прижав к груди в удивительно странной, но искренней пародии на человеческий жест уважения. – Стратургум всегда знал, куда дует ветер. Он был гением. Одним из самых лучших.
Фалкс посмотрела на Хендриксена, потом на Кассию и обнаружила на их лицах отражение собственного недоумения. Неожиданная хвалебная речь Кусача была... необычной.
– Это... полезно, – заключила она, не зная, что еще сказать. К счастью, Хендриксен нарушил тишину.
– У меня есть вопрос обо всем этом, – сказал он, скрестив руки на нечеловечески широкой груди с улыбкой, от которой сверкнул клык.
– Я думал, ты хотел краткости, – заявил Кусач. – Но... да?
– Где шрам от ожога?
– Хмм? – с непониманием поинтересовался Кусач.
– Ну, орк. Если «Макари» потерял кожу на спине во время этой восхитительной гонки на байках против Шазфрага, – взвешено пояснил рунный жрец, – у него должен быть шрам, говорящий сам за себя! Так покажи его нам.
«Конечно же», – подумала Фалкс, пока переводчик переговаривался с пленником. Хотя вопросы подлинности она оставила до тех пор, пока наконец, Ксоталь не появится с палубы вивария, брат Хендриксен, должно быть, нашел ниточку, пошатнувшую все доверие к их ценному пленнику. И все же, в то время как хитрый псайкер казался довольным своей ловушкой, Фалкс с удивлением обнаружила, что пребывает в растерянности. Поскольку несмотря на все попытки укрепить оборону человечества против орочьего пророка, с какого-то момента в повествовании грота, она начала... ему симпатизировать. При всей нечестивой мощи, которую история приписывала своему субъекту, женщина хотела, чтобы это оказалось правдой.
– Шрама нет, – сказал Кусач, сморщив кожистые дуги ноздрей в, как знала Фалкс, орочьем выражении недоумения. Но он не казался обеспокоенным, даже когда Хендриксен достал из кобуры болт-пистолет и вставил в патронник экспансивный патрон.
– Тогда, боюсь, это не Макари, – произнес Астартес, указав оружием на предполагаемого знамемашца Газкулла. – И мы зря потратили время.