– Да, – наконец произнес Газкулл, закашлявшись, когда его грудь вновь задрожала и начала двигаться. – Просто забыл дышать ненадолго. Боги идут. Уже скоро.
К тому моменту на фабриках уже не осталось никого, чтобы подавать сигналы, потому невозможно было сказать, сколько времени прошло. И я начал терять большие его отрезки. После сильной дрожи я делался квелым, потом просыпался, даже не помня, что засыпал, и не имея ни малейшего понятия, как долго был в отключке. Сейчас я думаю, что, наверное, умирал.
Как-то раз я проснулся и увидел, что падает снег. Что было странно, поскольку на небе было ни облачка. Я потом узнал, что это отвердевали и падали на землю тяжелые части воздуха. Это было плохо. Когда я очнулся в следующий раз, всюду была полная темнота, потому что на улице потухли последние факелы. Но тот зеленый свет все еще сиял – наверное, единственный на всем Урке – и все еще падал прямо на белое, окоченевшее тело Газкулла. Я вдохнул, чтобы спросить, не умер ли он еще, но тут сам потерял сознание.
Но когда очнулся, увидел свет. Не дневной и не тот зеленый. Странный, разноцветный свет во тьме, будто пламя свечи из сквигового жира. Я подумал, что в лагере пожар. Но свет шел из космоса. Моргая, я поднял голову и уставился из дырки для дыхания, которую оставил в своих шкурах, чтобы посмотреть на небо. Там была громадная дыра. И вокруг нее было кольцо света, вроде тех, которые видишь, когда у варпоголового вот-вот взорвется череп, если тот слишком много ловко-мыслил. Большая дыра. В космосе. И из нее что-то выходило. Я так замерз, что, наверное, у меня мозг частично остановился. Но потом все сложилось. Боги!
Я посмотрел на Газкулла, но он был все равно, что статуя. Сосульки и все такое. «Вот уж нет, – подумал я, – Зога с два я тебя переживу, здоровенный ты придурок». Я так и не понял, откуда во мне взялась та энергия. Но сам того не осознав, я вскочил на ноги, дрожа от сильного гнева из-за мысли, что Пророк посмел умереть прямо перед тем, как должен был повести нас к славе.
– Босс, – прохрипел я. – Босс! – но он не шевелился даже после многих попыток. Так что я ткнул его знаменем.
– Хмм? – протянул Газкулл очень-очень тихо, будто просыпался ото сна, более реального, чем мир.
– Боги пришли, – сказал я, когда яркий и странный свет упал на наносы воздушного снега, покрывавшие лагерь.
Лед на теле Пророка треснул и начал отпадать тонкими пластами. Под ним его кожа парила так, будто он вновь родился, а мускулы дергались впервые за много дней. С треском, с каким после неудачного выстрела разрывается пушечный ствол, это громадное тело, наконец-то, выпрямилось, и Газкулл потряс головой, чтобы сбросить большую часть инея. Потом он сощурился на странный тихий рассвет и медленно кивнул, будто знал, на что смотрит.
Я, заметьте, не знал. Но когда та штуковина почти полностью вышла из дыры, стало ясно. Это был огромный-преогромный космический корабль. На деле, кучи космических кораблей, слепленных друг с другом под странными углами. Так что все равно типа космический корабль. Чем бы он ни являлся, он был достаточно большим, чтобы вместить каждого орка на планете, и даже больше, плюс все пушки, пули, танки, байки и дреды, которые они строили последние три года. Газкулл выполнил свое обещание, и боги сделали то же.
– А Я ВАМ, ПАГАНЦАМ, ГОВОРИЛ! – заревел Пророк через хрустящую тишину лагеря таким громким голосом, что с крыш на улицу посыпался снег. Он никогда так громко не говорил, но он не злился. Наоборот. На самом деле, хотя за прошедшие годы я видел, как он разные штуки испытывал, думаю, это был единственный раз, когда я наблюдал ощущение Газкуллом чистой победы. По крайне мере, без скрытой под ней сильной досады на то, что следовало победить лучше.
– Я ВАМ ГОВОРИЛ! – взревел он вновь, грубым от возбуждения голосом. – А ТЕПЕРЬ КОНЧАЙТЕ ПРЯТАТЬСЯ, КАК КУЧКА ГРОТОВ, И НАТЯГИВАЙТЕ ШМОТКИ. ПРИШЛО ВРЕМЯ ВОЙНЫ.
Вы бы не поверили, что всего несколько минут назад Ржавошип казался мертвым и опустевшим. Эхо от призывов Газкулла еще не стихло, а лагерь уже взорвался жизнью. Под мерзким, мерцающим, рыже-фиолетовым светом от этой дыры в космосе, орки высыпали из дверных проемов, подземных шахт, даже из нор, вырытых ими, чтобы спастись от самых сильных морозов. На пусковых площадках, построенных на окраинах Ржавошипа, внизу трапов, собрались кучи жестянок, когда орки опустошили последние полу-разогретые банки гротского мяса и побежали к своим штурмовым транспортникам.