Орк сбежал.
Брат Хендриксен должен был выть от досады, или вырвать стальной стол из креплений, или проявить свою ярость бурей несфокусированной психической энергии. Но он ничего из этого не сделал. Напротив, шаман сделал глубокий, успокаивающий вдох, потряс головой, будто чтобы прочистить ее, и вытащил остатки синт-птицы. И тогда сорвалась Фалкс.
– Чтобы ты от оспы сгнил, рунный жрец! Как ты можешь быть таким черствым, что ешь в такое время? Она мертва, Хендриксен. Мертва. Это для что-нибудь значит, помимо твоего проклятого аппетита?
Хендриксен сглотнул, вытер руки о бедра и медленно пошел к ней. После грязной драки, в которой долгие годы назад выковалась их связь, Фалкс всегда дважды думала перед тем, как говорить с гневающимся волком. И теперь, когда его сияющие губительным холодным спокойствием глаза встретились с ее, она вспомнила, почему.
– Никогда не делай догадок о том, что я чувствую, а что нет, – предостерег он голосом мягким, как шаги хищника по снегу. – Я буду скорбеть. Но перед этим, весьма вероятно свершится насилие. У меня большое тело, его нужно насыщать. Это не какой-то веселый пир, Лорд Фалкс. Я поддерживаю свою способность убивать.
Фалкс с усилием сглотнула и уперлась пятками в сталь палубы, чтобы не дать себе отступить от псайкера.
– Конечно, брат Хендриксен, – сказала она, усмирив свой нрав. – Я сорвалась.
– Прощаю, – сказал космический десантник, но лед из его глаз не исчез. – Теперь грот. Если только наш беглец не нашел времени повозиться с системами слежения, то тварь осталась в клетке.
– Ты намерен убить его? – спросила Фалкс, ничего более сейчас не желавшая.
– Нет. Я собираюсь завершить его допрос. Это судно Ордо Ксенос, инквизитор. Давай сделаем то, что получается лучше всего.
Хотя клетка была оставлена открытой, а путы узника разрезали, грот, скрестив ноги, сидел у стула для допроса, когда они пришли. И несмотря на поврежденную руку, сломанный нос и большую рану, где его плоть отрезали для Виночерпия, он ухмылялся. Судя по его виду, он не боялся смерти. Тем не менее, Фалкс подумала, что он казался несколько разочарованным, когда Хендриксен не ударил его, а вошел в помещение, совершенно игнорируя существо, и положил тяжелый сверток шкур, который захватил из своих покоев.
– Ненавижу спрашивать об очевидном, – осмелилась задать вопрос Фалкс, пока волк развязывал ремни, скреплявшие сверток, и разворачивал его на полу клетки. – Но как мы будем допрашивать эту тварь, если она и слова на готике не знает?
– Есть более древние методы, – коротко ответил рунный жрец и начал снимать с себя корабельные одежды. Увидев набор предметов, выложенных на расстеленную шкуру, Фалкс начала осознавать, что было на уме у шамана. Там оказались пучки трав, очерненные смолой черепа животных и сосуды из рога, закупоренные пробками из неочищенного воска. Руны из связанных нитями костей младенцев и куски засушенного, недобро выглядевшего мяса. А в центре всего этого блестело длинное, кровожадное острие зуба кракена.
«Он и в самом деле о старых методах», – подумала женщина. И помимо ее воли, восхищение всем чужеродным, приведшее к катастрофе, разгорелось вновь.
Инструментарий на шкуре не имел никакого отношения к свету Императора. Эти вещи пришли из долгой тьмы фенрисийской зимы; мази блестели в освещенных огнем пещерах задолго до того, как Повелитель Человечества явился, дабы вернуть своих охотников к ноге. Но их не забыли. И при всей настойчивости Хендриксена – как теперь поняла Фалкс, пытавшегося подать Кассии хороший пример – в отношении дисциплины и учений санкционированного имперского псайкера, он всегда держал эти зловещие реликвии под рукой.
Космический десантник к этому моменту полностью разделся, и на него было жутко смотреть. Фалкс никогда особо не интересовалась мужскими телами, но даже если бы так, в теле Хендриксена она нашла бы мало наслаждения. Оно являлось маскулинностью, возведенной до чистого оружия: нечто сконструированное, лишенное всей непреднамеренной грации природы, которую заменили монолитной брутальностью бронированной машины. Когда Хендриксен взял горшочек с каким-то вонючим маслом и начал размазывать его по торсу, покрытому шрамами, рубцами от скальпеля, растяжками и злобными рубцами вживленных сокет-портов, Фалкс неожиданно осознала, почему главный боевой танк Астра Милитарум окрестили Леманом Руссом.