Она поняла, что татуировки Хендриксена нанесли, когда он еще был человеком. Сейчас они исказились, растянувшись над перестроенными костями и буграми насильно выращенных мышц. В их изгибах можно было заметить призрак мальчика, каким когда-то был волк, натянутый на тело монстра, и Фалкс на мгновение ощутила жалось к Хендриксену, пока он обводил линии кончиком пальца, вымазанным смердящим жиром.
Подготовив тело, шаман взял зуб кракена, прошептал не то молитву, не то проклятье, и начал водить острым кончиком по груди, бедрам, лбу и плечам с одним лишь холодом во взгляде. Жуткий клык шел по древним буграм рубцовой ткани, где в давно прошедшие годы уже кусал рунного жреца, и из вновь открывшихся ран жадно полилась кровь. Отталкиваемая жиром, который шаман нанес на рунические метки, поток растекся по татуировкам так, что они продолжили мерцать той же голубизной, как и глаза волка, сквозь темно-красный глянец.
Покрытый лишь своей кровью и словами силы предков, Хендриксен прошел вперед, оставляя за собой след влажных алых следов, и, с вымокшей бородой, приблизился к узнику. Макари больше не ухмылялся.
– Газкулл покинул Армагеддон, – заключил он, присев и согнувшись так, что его глаза оказались на уровне с глазами твари. – Он собрал силы, готовясь к более масштабной бойне, и долгое время уходил от погони. Но не всегда. Его изловили, грот, не так ли? Рагнар.
Когда кровавый призрак произнес имя своего бывшего Магистра Ордена, глаза Макари расширились от осознания – и ненависти. Тварь зашипела сквозь влажные черные зубы.
– Ты видел бой, не так ли? – продолжил Хендриксен. – Я знаю, что видел. Я вижу это в твоих ксеносских глазках. Я чую это в тебе.
Последние слова вырвались с рыком, от которого кожу на голове Фалкс, вокруг черепной пластины на загривке, защипало. Попытавшись заговорить, она не смогла подобрать слов, чтобы выразить свое беспокойство. Голова Хендриксена резко развернулась, приковав к ней эти жуткие пустые глаза под маской крови.
– Кассия всегда утверждала, что картинка рассказывает тысячу слов, ведь так? – сказал шаман. – Так что я сделаю это, чтобы почтить ее. Мы вдоволь наслушались слов этого гада. Давай, наконец, напрямую взглянем, что у него в голове.
Повернув огромную, покрытую кровью, косматую голову обратно к Макари, рунный жрец потянулся вперед рукой, с которой падали капли, и движением, слишком быстрым, чтобы гретчин отреагировал, сжал ладонь вокруг черепа зверя.
– Висс-мег Кронгар, – приказал он на каком-то архаичном диалекте родного языка. Голос его был ветром, дующим в голых черных ветвях. Трескучим скрежетом морского льда, сжимающегося вокруг досок корабля. Он был метелью, и Фалкс потерялась в ней.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ЕЩЕ БОЛЬШАЯ БИТВА ГАЗКУЛЛА
Каменная кладка осыпается от попаданий болт-снарядов; воздух наполнен дымом.
Наверху, под разорванным войной небом, треснутая оболочка большого собора. Сейчас то ли ночь, то ли день, потемневший от пламени, и черные, будто кровоподтеки, грозовые облака вспороты яркими когтями огня. Не понятно, то ли это обломки могучих кораблей, обменивающихся ударами за покровом, то ли еще больше десантных капсул, отмеченных головой волка.
Внизу трупы. Ты пробираешься между ними. Пока твои когтистые руки царапают по каменным плитам, нащупывая путь вперед через черное дыхание войны, они натыкаются на плоть и поломанную броню. Тела моих братьев, чьи конечности жестоко отрезанны погаными клинками. Тела твоих хозяев, разорванные цепями и снарядами.
А вот неподвижная челюсть огромного орочьего воина; ты используешь его клыки, как опору, пока забираешься на безногое тело, и затем прыгаешь обратно между мертвецов, когда над головой клокочут выстрелы и поют снаряды. Дрожа от ужаса, ты отчаянно перелезаешь через труп и тянешь за собой пробитое пулями знамя.
Раздается гулкий грохот, и земля содрогается. Впереди проседает и медленно заваливается на бок каменная колонна. Она падает, словно кулак одного из твоих жестоких богов, подняв столбы огня и пыли. Ты знаешь, что это лишь остаточный толчок взрыва, обрушившего ребра крыши. Твой Пророк подорвал огромное количество боеприпасов, заложенных со всех сторон внутри стен, дабы отрезать себя и своего противника от поддержки воинов.
Он знает, что должен сразиться в этой схватке один. Потому что получил видение. Ты был там. Пока что это его величайшее видение, и самое тяжелое, сжавшее его тело так, будто сами боги держали его в пасти. Он освободился от него, зная, что эта битва предрешена судьбой; что это узкое горлышко, через которые нужно пройди, дабы принести вашему Большому Зеленому процветание.