– Убей его, босс, – мерзко вопишь ты из своей норы.
Болтер Рагнара взрывается бурей огня в упор, осыпая лицо Пророка взрывными снарядами, пока они сближаются. Но его кожа столь толстая, и столь крепки кости под ней, что это все равно что пригоршня песка.
Два гиганта сталкиваются и обрушиваются на неф с чудовищным грохотом брони. Краткая, жестокая борьба – и они поднимаются, сцепившись в смертельных объятиях. Громадная зубчатая клетка когтей Газкулла полностью сомкнулась на торсе Рагнара, и, услышав треск керамита под ее хваткой, ты экзальтированно вопишь. Но потом ты видишь: Морозный Клык острием впился в шею Пророка. Кровожадные зубья реликвии застряли в толстой шкуре, но они уже дрожат, пока мотор воет, дабы освободить их, и из раны начинают вылетать куски эластичной кожи.
Когда твой крик триумфа падает до стона ужаса, ты ползешь, чтобы освободиться из-под камня и побежать к хозяину. Но щель слишком узкая. Может, три Макари назад, когда ты был поразительно тощим недомерком, ты бы пролез. Но с этим телом ты быстро застрял, высвободив голову и одну руку, тянущуюся в жалком отчаянии.
Раздается оглушающий, влажный треск, и лезвие на большом пальце когтя Пророка пробивает нагрудную пластину Рагнара, проливая густой поток крови из сердца Волчьего Лорда. Это смертельное ранение.
Но в тот же миг из раны Газкулла вырывается большой кусок спутанной, перекрученной кожи, и зубцы Морозного Клыка приходят в яростное размытое движение. Пока ты тщетно дергаешься, клинок прорезает толстые, как ноги, связки в шее твоего хозяина. И затем, в огромном потоке раскрошенных костей и размолотой плоти, разрывается его позвоночник.
С последним вздохом, Пророк произносит в лицо умирающего Рагнара единственную фразу, но ты не слышишь ее из-за собственных воплей отчаяния.
Голова Газкулла Траки падает на пол. Она падает на адамантиевую пластину, закрывающую его священную рану, и дрожь от столкновения проходит через весь собор. Этого, между тем, достаточно, чтобы сдвинуть руку статуи, держащую открытым лаз, в котором ты застрял. С тяжелым приглушенным стуком, огромный каменный блок над тобой падает вниз.
Неф собора начинает бешено крутиться, и ты несколько мгновений думаешь, отчего же, пока не понимаешь, что у тебя больше нет тела. Когда твоя голова останавливается, прокатившись немного по нефу, ты моргаешь, стряхивая с глаз каменную пыль.
Твое зрение быстро тускнеет. Но прежде чем оно пропадает окончательно, ты видишь последнюю сцену, невольно взглянув на ступени возвышения. Рагнар, дрожа, стоит над трупом Пророка с ужасным проломом в груди. Он шатается, едва держась на ногах. Одной рукой он высоко поднял голову Газкулла Траки. И перед тем, как из тьмы поднимается зеленое, чтобы забрать тебя, ты видишь, что клыки твоего хозяина сложились в огромную победную ухмылку, и ты знаешь, что все будет хорошо.
ДОПРОС XI
Лорд-инквизитор Титонида Фалкс осознала, что она не гретчин, примерно в тот же момент, когда поняла, что ее рвет. Или, по крайней мере, у нее рвотные спазмы. Она не знала, когда последний раз ела – обычно речь шла о днях, а не о часах – но тем не менее ее желудок прилагал все усилия, чтобы опустошить себя. Словно кулак, сжимавшийся одновременно с ударами в голове и каждый раз выдавливавший небольшой едкий комок желчи.
Какое-то время, тошнота была всем. Она могла только удерживать себя на трясущихся руках и тужиться в жалкой надежде, что от этого выйдет воспоминание о том, как быть Макари. Когда слабость начала немного отступать, она попыталась открыть глаза. Но настил пола клетки показался расширяющимся и сжимающимся, будто дышал. И у нее возникло жуткое ощущение, что через кожу перчаток она чувствовала не металлическую решетку, а ужасный губчатый и упругий гриб. Фалкс снова начало рвать, и в этот раз дольше.
– Во имя Марса и Терры, Хендриксен, – наконец прохрипела она, приоткрыв глаз и увидев кажущийся нормальным пол. – Я и не знала, что шаманские традиции Фенриса были такими... грубыми.
– Поверь моему слову, инквизитор, – ответил рунный жрец, когда она, дрожа, встала на ноги, – ты легко отделалась.
Одного взгляда на ветерана Караула Смерти хватило, чтобы понять, о чем он. Хендриксен выглядел жутко. Она довольно долго работала с псайкерами, потому знала о последствиях перенапряжения, но она никогда не видела ничего подобного степени его истощения от проецирования воспоминаний Макари. Он... почти иссох, насколько это можно сказать про космического десантника, а особенно про столь крепко сложенного, как Хендриксен. Тонкий слой жира, покрывавший мускулатуру его торса, полностью сгорел, оставив на глыбах крепких мышц обвисшую кожу.