Поэтому вы отправили меня на Урк и привели сюда. Орки забыли, кто они. Они забыли, для чего сотворены. Столь долго они лишь... существовали. Но орки созданы, чтобы сражаться, побеждать и порабощать тех, кого не убивают. Под моей рукой они вспомнили. Под моим правлением они живут. Я окидываю взглядом орков и из последних сил скалюсь. Огромная триумфальная усмешка, будто разрез, сделанный вами в небе. Так они знают, что побеждают.
Это все, что им нужно. Если орда верит, что мы побеждаем, так и будет. Они будут верить, потому что верю я. И я верю, потому что верите в меня вы.
Зеленое затухает до черного, и теперь я почти не вижу орков. Но я слышу крики, вырывающиеся из их глоток, когда они видят мою победу. Я скоро вернусь к ним. Но тут у меня появляется мысль.
Как я вернусь в мир?
Я помню, что было, когда я лежал с разбитым черепом. Я знал, что вы мне не поможете, пока я сам себе не помогу. Так было всегда. Я вытаскивал себя, и вы делали меня сильнее. Но я не могу вытащить себя из смерти. Если вы желаете, чтобы я вернулся, но я и есть инструмент вашей воли, как это решить? И что случится, пока меня не будет? Усиливаются сомнения. Они будто грозовые облака в тускнеющем свете; снова раздает гром. Но в этот раз вас в нем ясно слышно.
Я щурюсь на то, что еще вижу в мире. Там Нашедший-Пули-Которые-Не-Терял, все еще со мной после всех этих лет. Он пилит врага на куски своей огромной цепной чоппой. Он ревет мое имя. Как и должно быть. Но еще рядом есть Сназдакка, бывший вождь Плахих Лун на Урке. Он приглядывается к Смерточерепам, уже высчитывая шансы захватить власть, когда я умер.
Я провел всю жизнь, сколачивая их вместе, чтобы они сражались в одном направлении. Без моей воли, подкрепляющей это, они точно вцепятся друг в друга. Все, что я сделал, развалится. «Может, – думаю я, – я сделал недостаточно».
Я снова чувствую границы того, что я познал, как страх. Газкулл, самый могущественный из существующих орков, умрет в страхе.
Я делаю, как вы просите. И в последнем еще не почерневшем кружочке мира, я вижу то, что не видел до этого. Что-то маленькое и зеленое. Это Макари, мой жалкий знамемашец. Или, его голова. Это удивляет.
Макари умирает. Но он всегда возвращается. И хотя я никогда не скажу это орку, Макари всегда знает, что нужно делать.
Зрение пропало. Мыли текут медленнее. Даже злость утихает. Но я умру, сражаясь. Потому что вы велели мне доверится кому-то, кроме себя. Вы велели доверится существу, которое создали недостойным доверия. И которое сейчас мертво. Это труднейшая из битв, в которых я когда-либо сражался.
Это битва, которую я выиграю. Потому что я Газкулл, и я не проигрываю. Но когда чернота начинает отступать в более глубокое зеленое, у меня возникает последнее сомнение.
Макари всегда возвращается. Но возвращаю его я, давая имя.
А если меня не будет, кто найдет Макари?
ДОПРОС XII
В этот раз Фалкс рвало значительно меньше. С верхней губы капала тонкая струйка крови, а в воздухе стоял густой смрад грибкового разложения, но она убедила себя, что последнее – вонь Макари. Как бы ненавистно ей было признавать, но что бы грот не сделал (или, что бы ни было сделано через грота; она давно отвыкла понимать что-либо в этом деле), опыт был чище, чем психическая проекция, созданная братом Хендриксеном.
В тот миг, когда женщина о нем подумала, раздался сильный удар плоти о металл, и она обернулась, увидев ветерана Караула Смерти лицом вниз на полу. На мгновение ее внутренности сжал ледяной ужас, но Фалкс заметила, что он еще дышит. Но в каком-то смысле, легче было бы принять его смерть. Мысль, что космический десантник потерял сознание не особо укладывалась в людском разуме. Даже для столь пресыщенного рассудка, как ее, идея о неуязвимости Астартес была такой же стабильной, как гравитация: догмат веры достаточно сильный, чтобы скрыть объективную истину. Но вот он – псайкер-сверхчеловек размером с медведя, без сознания лежащий на палубе.
Оставивший Фалкс наедине с чудовищем. С чего все и началось.
Она повернулась обратно к Макари с решимостью не позволить своему страху отразиться на лице. «Я все еще управляю ситуацией», – сказала она себе, хотя ее инфо-визуализатор полнился оповещениями. Половина исходила от служащих мостика «Исполнителя», пославших весь штатный состав стражи фрегата в корабельную тюрьму в тот же миг, когда узнали о состоянии Хендриксена. Другая половина пришла от лейтенанта Гарамонда, офицера разведки Флота, временно командовавшего «Молотом Юстаса». Они метались между запросами о передачи «объекта» и требованиями объяснить мощный психический выброс, замеченный их астропатом на «Исполнителе» при выходе из варпа.