Забравшись на наплечники босса, я заставил гротов дока подтянуть здоровенный шланг ко рту Газкулла, а потом разжать ему челюсти домкратом, чтобы протолкнуть его через клыки. Я кивнул Гротснику, стоявшему у безголового сквига, и с выражением чистого мерзкого ликования, он включил гидравлический пресс наверху. Не знаю, как описать звук, с которым промышленная давилка погнала весь воздух из легких сквиггота по шлангу, чуть ли не с самими легкими, но, думаю, ты можешь это представить.
Тут Гротсник начал кричать что-то про «критическую регулировку» или вроде того, и запустилась громкая сирена, едва не оглушив нас обоих. Видимо, на сквигов-угрей, которых я видел раньше, были планы, но учитывая готовность генератора к запуску, времени на что-то умное не оставалось. Так что Гротсник рывком открыл заслонку на боку доспехов босса, прямо у его живота, и опорожнил туда весь резервуар, с водой и всем остальным. Я тебе вот что скажу: спорю на все зубы, что у меня есть, он сделал это только ради собственного развлечения.
Закончив с этим и вбив на место последние заклепки, запечатывая доспехи, удерживающие куски босса вместе, пока его тело не завершит работу, мы стали ждать, пока нас не подорвет в самое Большое Зеленое. Сирена начинала действительно надоедать, потому Гротсник выстрелил в нее. И в последовавшей тишине, я посмотрел на него, а он – на меня.
Я задумался, может, мы найдем общий язык после спешки приготовления тела Пророка к возвращению, но нет: один взгляд сказал, что мы ненавидим друг друга так же, как и всегда. Думаю, мы были гродами.
Так или иначе, в этот момент с таким громким шумом, что уже не был шумом, появился луч света. Словно обжигающе горячая моча самого Горка прошибла крышу, и все стало зеленым. Невозможно было сказать, сработал ли механизм, или мы взорвали планету и угодили в Большое Зеленое.
Ну, во всяком случае, было невозможно, пока не случилось следующее.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТЬ
ПРОРОК ЖИВ
Это начинается в белом.
Мне холодно. Воет ветер. Я под землей.
Я размышляю: подвел ли вас?
Вы отправили меня обратно, чтобы попробовать еще раз и теперь сделать все правильно? Вырву ли я язык зверю, что вы послали, и пройду ли снова через бурю? Разорвет ли мне снова мозг, чтобы остались только ваши голоса? Интересно, нужно ли мне будет сделать это все вновь?
Сделаю, если потребуется.
Но тут я чую горячий металл и горелое мясо. Сначала я не чувствую запах. Я ощущаю свою кожу. Она горит, сползает с плоти внутри оболочки из раскаленного, как в горне, железа. Это хорошо.
Я чувствую, как сотрясается земля, и думаю, что это удары ваших могучих зеленых ног, пока грохот не раздается вновь и вновь. Это биение моего сердца. И с его стуком, кровь устремляется к моим конечностям, неся экстаз вашей жестокости. Она проливается через порезы и отверстия под заклепки и тушит мою обожженную плоть с облаками пара.
Когда ваши божественные споры распускают свои щупальца, я вновь чувствую жизнь в своих костях, глубокую, зеленую и гневную. Ваши голоса под металлом, связывающим мой череп, оглушают меня. Но где раньше была агония, теперь лишь благословение. Впрочем, это больше, чем мой череп может вынести. И потому с первым вздохом, я запрокидываю голову и реву ваш боевой клич, чтобы услышала вся галактика.
Я ощущаю на лице холодный воздух и безбрежье над собой. Я встаю с хрустом вновь сросшихся костей и слышу визг стали и треск болтов, когда освобождаюсь.
Наконец, мой единственный глаз начинает вновь видеть. И от радости я скалю клыки, потому что теперь понимаю, почему вы избрали зрение последним из этих даров.
Над разрушенным городом моих врагов поднимается солнце, и я стою в кратере в его сердце. Приходит рассвет, но надо мной ночь еще дика, черна и бесконечна. Звезды яро сияют, выложенные, дабы стать захваченными мною. И все они горят зеленым.
Это первое, что я когда-либо счел смешным. И потому, со вторым вздохом, я смеюсь.
ДОПРОС XIII
Фалкс не знала, когда рассказ Макари перетек в полноценную психическую проекцию. Но когда реальность клетки вновь всплыла через жуткую безмерность перерождения Газкулла, она осознала, что размышляет над кое-чем, сказанным гротом ранее. «Речь – лишь еще один способ ударить народ своим мозгом». Она не понимала, до какой степени буквально говорил Макари.