Потому поторопимся. Секунда — и я врезаюсь в разумы ведущих посредством брошенных в спины пси-клинков. Щиты разлетелись, навигаторы послушно повели орду, куда им велено.
Мы приближаемся к Саду. Вдалеке уже должны быть видны деревья, да спины впереди несущихся огромонов заслоняют.
И именно в этот момент из земли начинают подниматься каменные плиты. Лабиринт вздымается вокруг. Тавры действуют слаженно. Часть плит была зарыта заранее — весь лабиринт не успели бы поднять, потому закопали только первые несколько десятков стен. Так, чтобы когда огромоны спохватились и заметили наземный лабиринт, их бы уже окружили поднявшиеся стены.
Огромоны, попав внутрь, теряют ориентиры. Орда распыляется, мохнатые пытаются пробить стены. Но их фирменные рывки требуют сил, которые убывают.
Тем временем тавры двигаются сквозь лабиринт. Сканеры отслеживают состояние целей. Тех, кто выдохся, хватают. Антимагические наручники защёлкиваются на мохнатых лапах.
А те, кто дерётся, — получают по полной. Хорошо, что Гумалин сделал около сотни браслетов. Конечно, на всех не хватит, но огромоны не славятся малодушием, и многие все равно будут драться насмерть. Такие вот эти мохнатычи.
Фоновое сканирование сбивает с мысли… О, вот и Змейка проснулась. Прекрасно.
Молодильный сад, Примолодье
Лабиринт вырастает перед Змейкой. Она ускоряется и в момент столкновения с каменной стеной — просто проходит сквозь гранит, как вода сквозь сито. Навык, чуть уже подзабытый в связи с формацией, но разум всё помнит. Он помнит, как быть опасной. Змейка не знает, что с ней случилось. Почему она стала такой маленькой, нежной и бесчешуйной⁈ Фака! Бесит! Но когти при ней, а хвост — даже больше. Потому врагам мазаки не сдобровать!
Звуки боя усиливаются. Хрип огромонов. Боевые выкрики тавров. Стены дрожат от ударов. И с каждым шагом Змейка меняется.
Плечи становятся шире. Тело вытягивается и обрастает чешуёй, которая утолщается и превращается в пластины. Теперь она даже стала больше, чем раньше! И — да, конечно — выпуклости вернулись. Снова можно прижиматься ими к мазаке!
Змейка врывается в самую гущу, чтобы «рррвать вррагов мазаки»!
Огромоны поворачиваются слишком медленно.
Хрясь!
Первый — в клочья. Второй — сдавлен и разорван. Хвост обвивается, сжимается, хрустит позвоночник. Она вырывает одного из толпы и швыряет в стену, которая, между прочим, не выдерживает.
— Мать выводка! — звучит в её голове знакомый голос. — Не успела проснуться, а уже за работу⁈
— Мазака-а-а! — утробно рычит Горгона.
— Давай ко мне, — и в её голове раскрывается довольно длинный маршрут через лабиринт. Потому хищница решает немного срезать, а десяток огромонов — это разве препятствие?
Скосив полосу из трупов, Змейка наконец видит своего мазаку.
Он поворачивается, чуть вскидывает брови:
— Ого. Ты даже трансформировалась! — он бросает быстрый взгляд на её молочные железы, накрытые пластинами. — Третья формация сделала твою… хм… боевую форму больше прежней. Ты как себя чувствуешь?
Она резко зыркает на него — и рычит.
— Отддддыхать не буддуу, фака!
— Точно?
— Нет! — взревела она. — Буду ррррвать! Фака!
Мазака улыбается. Медленно кивает.
— Ну, фака так фака. Тогда рвём вместе.
Она не отвечает. Уже кидается дальше. Её место — рядом с ним. В бою. В ярости. В крови.
И если кто-то решит, что Змейка — просто милая бесчешуйка под одеялом…
Пусть попробует сказать это, когда она разорвёт его башку пополам. Фака!
Позже, когда большая часть огромонов уже усеяла землю — кто в антимагических наручниках, кто в верёвках, а кому и вовсе путы не понадобились, ибо решили пасть в бою — я подошёл к Змейке.
— Мазака? — голос снова мелодичный.
Она уже сбросила боевую чешую и уменьшилась до бесчушейной малютки. Точь-точнь человеческая девушка. Стоит посреди поляны — босиком, голая, абсолютно довольная. Лицо милое, глаза огромные анимешные, змейки в волосах слегка щёлкают языками. За спиной — тяжелый хвост.
Я извлекаю из теневого портала платье для Змейки. Она тут же пятится, выставив перед собой медные когти.
— Не хочччччу, — фыркает.
— Надо, — говорю я спокойно.
Она замахивается рукой. Но я не обращаю внимания — знаю, что не ударит. Просто накидываю платье на плечи и оно соскальзывает вниз.
— Можно мне кофе? — отвлекаю ее, пока не разодрала одежду и она, факнув на прощание, уходит в лагерь.
Между тем тавры пригоняют грузовики и грузят огромонов в «кареты». Мохнатых повезут в поселок и разместят там с комфортом. Трехразовое питание и перина обеспечены. Мне их еще продавать обратно на родину. Потому в моих же интересах чтобы мохнатычи дожили до возвращения домой.