Наконец за трупами возникает и Первозданный Король — самый здоровый громар. На правой верхней руке горит рубиновая клешня. Она пульсирует, словно живое сердце, растворяя алый свет в воде.
На пути Первозданного оказывается Феанор в магматическом доспехе:
— Ты мой, урод!
Воитель окатывает Первозданного потоком магмы, но тот остаётся на ногах и просто идёт сквозь волны лавы. Клешня вонзается Феанору в грудь и пробивает магматическую кирасу, как картон.
— Нет! — кричат Бер и Финрод, уже мчась на поддержку сородичу, но я их ошпариваю мыслеречью:
— Не вздумайте туда лезть!
Альвы слушаются, а я рвусь вперёд, но поздно. Феанор уже повис горизонтально в воде, дергаясь в судорогах.
Лицо его чернеет, яд неминуемо убивает Воителя. Поразительно, но прославленного Грандмастера свалили одним-единственным ударом;
Первозданный нависает надо мной, ухмыляясь чудовищной рожей. Нападать он не торопится, наоборот, показывает жест нижними руками: мол, попрощайся с соратником, прежде чем сам умрёшь такой же мучительной смертью.
Что ж, щедро. И я этим, пожалуй, воспользуюсь. Присев на корточки, касаюсь Феанора. Сразу двое легионеров — геномант и Целитель — пытаются определить, что за яд убивает Воителя. Диагноз неутешительный. Целителю нужно хотя бы десять минут, чтобы помочь, но столько времени Первозданный, конечно, мне не даст. Ему в кайф смотреть, как я тщетно пытаюсь спасти родича, но как только начнёт получаться — тут же накинется.
Ммм, тогда выбираю единственное возможное в таких условиях.
— Готовься, лежебока! — ошпариваю мыслеречью Воителя, чтобы он аккумулировал все силы. — Ты хотел стать королём! Похоже, это твой час!
Я резко выстреливаю пси-гранатой в Первозданного. Он с рёвом принимает псионику, но я уже кидаюсь в рукопашку и выпускаю демонские когти. Пытаюсь рубить эту кучу каменных мускулов, но часть ударов уходит в молоко! Да-да, в молоко! Такая здоровая туша ещё и чудовищно быстрая. Он даже достаёт меня рубиновой клешнёй — благо, я выставил под удар каменный щит, да только он рассыпался, а меня отбрасывает, как куклу, и я отлетаю в стену.
— Мазака! — Змейка уже готова драться.
— Мой! — рыкаю по мыслеречи на хищницу, и она не смеет вмешиваться.
Мои перепончатые пальцы! Как же неудобно драться в воде! Ещё и эти пузыри повсюду.
Чтобы занять противника, накрываю его Голодом Тьмы. Ну и конечно, это его даже на полминуты не удерживает. Зато потом его ждёт астральная материализация взрывов, да ещё некротические импульсы, ну и ещё псионики побольше — куда же без неё. Не сказать, что эффект прямо вау — этому типу бы спарринговаться с Ледзором, и то наш бородач от него бы получал не меньше, а то и больше.
Напоследок Первозданного окутывает ядовитое облако Кислунчика, зелёной лягушки-легионера. Это не для урона, а чтобы зелёнка вокруг отвлекала внимание. Во Тьме этот хрен прекрасно видит, а вот в зелёном пятне, в котором он оказался — вряд ли. Ну а я под шумок подплываю и хорошенько примериваюсь демонскими когтями.
Удар — точный, как хирургический разрез. Рубиновая клешня с хрустом отлетает в сторону, уносится инерцией, оставляя в воде алые разводы. И замирает у Феанора.
А он с трудом переворачивается. Хватает фламберг Бера, лицо в крови, взгляд безумный:
— Я чёртов король, — шепчет он. И рубит клешню. Рубит. Рубит…
Первозданный выпрыгивает из ядовитого облака и оглядывается в поисках пропажи.
Клешня трескается и взрывается светом. Пульсация стихает, а Первозданный валится замертво. Всё. Конец?
Нет.
У Феанора прямо на глазах на руке тут же начинает отрастать новая клешня. Он поднимается. Его мотает. Его лицо искажено — смесь боли, триумфа и чего-то ещё. Легенда, рассказанная атлантами, оказалась правдой. Сознание Первозданная захватывает его разум, скребётся изнутри.
Воитель сжимает голову руками. Кричит.
— Сейчас, бро, — подключаюсь к его ментальному сознанию.
Разум Воителя — это сплошная блокада. Мягко войти не получится, потому я врываюсь в его разум как торпеда.
Там бурлит буря. Бешеная воля Первозданного Короля уже пытается слиться с его сознанием. Я хватаю этого древнего паразита и заковываю в цепи, замыкаю ментальные двери. И с силой швыряю в темницу, которую строю внутри разума Феанора. В этот раз Первозданный не сможет управлять новым телом. Песенка твари спета.
Мы с Феанором оба открываем глаза и смотрим друг на друга.
— Филинов, ты опять влез в мою битву… — хмурится он.
— Я не слышу «спасибо», — хмыкаю, кивая на его рубиновое приобретение.