— Но это правда, сэр. Мы никого не видали. Дело, сэр, было так. Мы вывели лодку и дошли дотуда аккурат между отливом и приливом, чтоб никого не встретить, — другие лодки пойдут к берегу на приливе, так? А дед говорит: «Гляди-ка на берег, Джем, и следи, не болтается ли поблизости какой Гёрни». Ну я гляжу, и ни души там нет, кроме того парня на Утюге. Смотрю на него и вижу, что он спит или что, а на наших не похож, и деду показываю: там вроде какой-то тип из города.
— Он спал, говорите?
— С виду да. Дед на него посмотрел и говорит: «Этот не помешает. Но ты смотри в оба на верхушки утесов». Ну я и смотрел и не видел на том берегу ни единой души до самых Жерновов, и это правда, хоть убейте.
— Слушай внимательно, Джем. На дознании ты слышал всех свидетелей и знаешь, что беднягу убили примерно в два часа.
— Это правда, сэр. Но если кто его и убил, то только он сам, уж можете не сомневаться, потому что никто к нему не подходил, не считая молодой леди, конечно. Разве что это случилось, когда мы ловушки вытаскивали. Вот тогда не знаю, может, мы чего и пропустили. Закончили около двух часов, точно не скажу, чтобы до минуты, но прилив начался без четверти два, около того, и тогда я снова посмотрел на парня и говорю деду: «Дед, этот тип на скале как-то странно лежит. Может, случилось чего». Мы чуть подошли к берегу, и тут вдруг из-за скал выскакивает молодая леди и давай прыгать кругом. А дед говорит: «И пускай, и пускай. Нечего нам встревать». И мы повернули обратно. Потому что, сэр, если б мы вмешались и если б выплыло, что мы там шли на лодке, набитой омарами Тома Гёрни, Том Гёрни уж сказал бы нам пару слов.
— Ваш дедушка утверждал, что в первый раз вы видели Алексиса примерно в 13.45.
— Чуток пораньше, сэр. Но не сказать чтоб мы с него потом глаз не сводили, нет.
— Допустим, кто-то был там, скажем, между 13.45 и двумя часами. Вы бы его увидели?
— Скорее всего. Нет, сэр, этот несчастный джентльмен покончил с собой, тут сомнений нет. Просто тихо зарезался, где сидел. Тут сомневаться не приходится.
Уимзи был в недоумении: если это ложь, то рассказана она с удивительно искренним видом. А если правда, то подтвердить версию об убийстве теперь еще труднее, чем раньше. Все свидетельствовало о том, что смерть Алексиса была делом его же рук.
Но все-таки почему гнедая кобыла не подошла к Утюгу? Возможно ли — Уимзи не был суеверен, но знал, что такие вещи иногда случаются, — возможно ли, что неупокоенный дух Поля Алексиса до сих пор витает возле Утюга, видимый для неразумной твари, но не для человека? Он помнил случай, когда лошадь отказалась идти туда, где когда-то давно было совершено преступление.
И внезапно вспомнил, что может проверить еще одну вещь.
— Джем, у вас дома сейчас хоть кто-нибудь не спит?
— Да, сэр. Мать наверняка меня дожидается.
— Я бы хотел с ней поговорить.
Джем не стал возражать, и Уимзи вместе с ним зашел в дом Поллоков. Миссис Поллок, подогревавшая Джему суп в кастрюльке, встретила гостя любезно, но на его вопрос замотала головой:
— Нет, сэр. Мы нынче не слыхали лошадь на пляже.
Это решало дело. Если Уимзи смог проехать мимо коттеджей незамеченным, то и другой человек смог бы.
— Ветер нынче с берега, — добавила миссис Поллок.
— И вы по-прежнему уверены, что и в прошлый четверг ничего не слышали?
— А! — Миссис Поллок сняла кастрюльку с плиты. — Полиция спрашивала про после полудня, так в то время мы ничего не слыхали. Но Сюзи припомнила, что в обед слыхала вроде как топот. Это будет примерно в двенадцать. Но она занята была и не вышла посмотреть.
— Двенадцать часов?
— Около того, сэр. Это ей вдруг пришло на память, когда мы толковали про то, о чем спрашивал молодой Ормонд.
Когда Уимзи покидал коттедж, мысли его были в полном беспорядке. Если кто-то скакал по берегу на лошади в двенадцать часов, это объясняло подкову, но не объясняло убийство. А может быть, он все-таки напрасно приписывает подкове такую важность? Может, какой-нибудь озорной паренек увидел гнедую кобылу на свободе и решил шутки ради на ней покататься? Может, она и сбежала-то сама?
Но тут он опять вспомнил о том, как странно сегодня вела себя лошадь, и о вбитом в скалу кольце. Оно использовалось для какой-то другой цели? Или, допустим, убийца приехал верхом в полдень и вплоть до двух часов беседовал с Алексисом на скале? Но Джем сказал, что на Утюге был только один человек. Может, убийца притаился в скальной расщелине и выжидал удобного момента, чтобы нанести удар? Но зачем? Единственная причина ехать туда верхом — чтобы обеспечить себе алиби, но если торчать там два часа, ничего не делая, то алиби пропадает зря. И как кобыла попала домой? Между часом и двумя ее на берегу не было, если только, опять же, Джему можно доверять. Уимзи пришло в голову, что на одной лошади могли ехать два седока: один совершил убийство, а другой вернул животное домой. Он немного покрутил эту мысль, но отбросил как нелепую и притянутую за уши.