— Ай, какой умный! Не голова, а Дом правительства! Дорогуша, ты министра из себя не строй, мельником был, мельником и останешься. Не для того мы кулаков раскулачивали, чтобы опять разводить.
— Какие кулаки, Нодар! — возмущенно сверкнув глазом, вмешивается Григол и даже ладонью по столу пристукивает.— Не мели глупостей! Будь сейчас у Доментия тот виноградник, он бы лишних двадцать тонн государству сдал. По государственной цене, между прочим. Верно, Доментий?
Наскучил мне этот разговор. Я голову Доментию на плечо положила, шепчу:
— Все в порядке, батюшка; корову подоила, теленка привязала, свинью покормила... — И вдруг спохватилась: куры-то не заперты!
Вскочила, побежала. Курятник далеко от дома^под тутовым деревом, и в нем темным-темно и сухо, пахнет пометом и пухом. На жердочках куры расселись, поквохтывают сонно, устраиваются. Глаза привыкли к темноте, пересчитала — пятерых не досчиталась.
— Петька, лезь на дерево! Опять эти дуры там!
В сумерках над головой тяжкое хлопанье крыльев, перепуганное кудахтанье, паника, беготня. Наконец затихли, стали к курятнику подбираться. Перескочили через порог, и Петька дверь захлопнул.
— Все! — обернулся к ребятам.— Спокойной ночи.
За дощатой дверью возня, куриная перебранка; видать, тесно на жердочке. Но вот все смолкло, лишь тихое попискивание, будто не куры там, а махонькие цыплята.
Звук, как пухом, окутан теплыми душистыми сумерками, дрожит и копошится в них. Как я люблю этот дремотный уют и покой! Видно, по природе я не гулена, а домашняя баба, квочка. Наседка с цыплятами.
Вечер. Тишина. Благодать. Теперь бы отдохнуть немножко, да и в постельку. Но сегодня не удастся лечь пораньше. Когда гости разойдутся! С ихним вином можно просидеть хоть до рассвета...
Вернулась во двор. Додо все также белеет платьем в сумерках. Гамака почти не видать, и кажется, что она тихо покачивается в воздухе.
Подхожу к веранде и слышу, как Джано недовольно спрашивает:
— Что-то я не разберусь, кто из вас эту мельницу восстанавливает, ты или он?
Ах, вот отчего сыр-бор разгорелся. Мельницу Доментия вспомнили. Я и сама сколько раз из-за нее ругалась. Кому она нужна в наши дни, старая водяная мельница!
А Гурам простодушно растолковывает.
— Идея,— говорит,— Доментия. И исполнение его. Он работает, а я ему помогаю в свободное время: ну, там бункера установить или стену слегой подпереть. Одному с таким делом не управиться.
— Понятно. А ради чего вы хлопочете? — Джано выжидающе смотрит на Доментия, брови на лоб поползли.— Другого развлечения не нашли? Или доход с нее получить надеетесь?
— Да какой доход! —Гурам с улыбкой оглядывает всех.— Просто буду три раза в неделю запускать по утрам для своего удовольствия. Из некоторых деревень туда ведь ближе, чем ко мне, на электрическую. Не всякому охота лишних два километра чапать, особенно зимой. Да и мельница хороша. Неужели забыл? Мы плотину и желоба подновили, стены подперли и...
— Вам кто-нибудь оплатит работу? — прервал его Джано.
— Кто оплатит? — недовольно буркнул Григол.— Самодеятельность в чистом виде. Сельсовет о ней даже не знает.
— Ну, какое-нибудь общество по охране старины... Сельсовету такие реставрационные работы не по карману.— Моя бабушка им оплатит,— хохотнул Нодар.— Упокой, господи, ее душу...
— Никто нам ничего не платит,— сказал Гурам,— все только удивляются и посмеиваются вроде тебя. Ну, ничего, мы не обидчивые. Верно, Доментий?
— Тебя я еще могу понять,— говорит ему Джано.— Тебе это и выгодно, и удобно: разгрузишься от мешков. А этот-то куда лезет? — он недовольно оглядывается на Доментия.— Ему-то что за прок от твоей мельницы? Слышишь, молчун, тебе говорю! Чего ты там пропадаешь целыми днями?
Доментий с виноватой улыбкой пожимает плечами. Его улыбка окончательно выводит Джано из себя.
— Он еще улыбается! В прошлый мой приезд в церкви крышу починял: стропила, говорит, прогнили, черепица осыпается... Тебе-то что от той черепипы? Еле стащил его оттуда. Теперь и того лучше! Можно подумать, что у него хозяйство как часы отлажено и делать ничего не надо. Вот Поля,— кивнул он на меня.— Думаешь, ей не хочется хоть телевизор в доме иметь, посмотреть иногда, что на белом свете делается? О ней ты подумал, о детях своих подумал? Мальчишкой тебе все с рук сходило, а жизнь — она не папа с мамой.
— Я же тебе толковал, Джано,— виноватым тоном пробубнил Доментий.— У нас телевизор не работает.
— Это еще почему?! Зуб, что ли, на тебя имеет?