Но бабушке он никогда не говорил, что не ест лапшу. Он боялся её обидеть. Правда, однажды бабушка обнаружила целёхонькую куриную лапку в помойном ведре. Но не потому, что папа решил её обидеть.
— Просто книжка была интересная, не хотелось далеко от неё уходить, вот я и кинул в ведро… — объяснял папа, рассказывая эту историю.
— Ну конечно, — ехидничает мама, — просто лень было идти до унитаза.
— А бабушка сильно обиделась? — спрашиваю я.
— Дело не в том, что я обиделась, — говорит обиженно бабушка, — а в том, что я за него переживала. Что он такой худенький и ничего не ест. Готовила так, чтобы посытнее было.
— И что, никак его не наказала? — удивляется Ирка.
Она считает, что детей необходимо наказывать как можно строже. Это потому что на практике в институте она успела повидать настоящих детей.
— А как же, — серьёзно говорит дедушка, — заставили съесть эту куриную лапку из ведра.
— И остальные три лапки доесть, — шепчет папа мне на ухо, — они ведь четырёхлапых кур варили. Чтобы посытнее.
Мама
Моя мама — бухгалтер. Мама любит две вещи. Порядок и цифры. Я понимаю, что это карикатура на бухгалтера. Но это правда.
Она действительно больше всего на свете любит, чтобы везде был порядок.
Мама постоянно моет то посуду, то полы, то окна, а ещё пылесосит мебель, выбивает на улице ковры, стирает даже ту одежду, из которой я выросла, прежде чем отправить её на антресоли. Она обожает аккуратно, как в магазине, складывать в шкаф наши с папой футболки, а полотенца у неё свёрнуты в рулоны и уложены на полке брёвнышко к брёвнышку: мама узнала, что такой способ укладывать вещи очень экономит пространство, из передачи про стюардесс.
Как она «Икею» с её ящичками и коробочками обожает — это что-то! Папа говорит, им надо придумать такой комод, куда можно убрать гостей, торт и свечки, и тогда у мамы не будет особых мучений, когда она потащит нас в «Икею» в очередной день рождения. А мама говорит, что у неё мучений и так нет.
И цифры, да.
Отметки, счета, даты, ценники, головоломки-судоку наконец! Когда она убегает на кухню после ссоры с папой, то считает там до десяти, а то и до двадцати. Когда варит яйца, считает секунды. Чтобы уснуть, считает до ста. А когда стирает, для развлечения (честное слово!) возводит числа в квадрат.
— Дай мне, — говорит иногда, — твой учебник по алгебре. Задачки пощёлкаю.
Она и утешает меня всегда цифрами: «Когда тебе стукнет двадцать, тебе на всё это будет плевать». И ещё: «Если бы ты занималась собой, то вполне могла бы убрать пять лишних сантиметров с талии». А вот ещё: «Не хочешь есть? Ну тогда три ложки каши и пять — творога. И четыре черносливины. И я от тебя отстану».
Она считает, что мы с папой не слишком приспособлены к жизни. Пропали бы без неё однозначно. Ирка вот из маминой опеки вывернулась. Мама, конечно, считает, что Ирка всё делает неправильно: и готовит не так, и работает не там, а уж про Костю лучше молчать. Но всё-таки мама допускает, что Ирка без неё худо-бедно справляется. А мы с папой — как птенцы с вечно открытыми ртами.
Нас даже в магазин послать нельзя. Принесёт папа пакет с помидорами, а мама поставит его на стол и начнёт перебирать и ворчать:
— Вот заразы! (Это она о продавщицах.) Накидали гнилья. Обманули такого порядочного мужчину! Видят, что не разбирается, и кидают в пакет всякую дрянь…
— Вот, Муськин-Пуськин, — папа поднимает палец, — я, между прочим, порядочный мужчина. И неважно, что эти помидорцы я сам выбирал…
Человек, который распрямляет стальные клетки
А я вот не считаю, что папа не приспособлен к жизни. Нет, ну конечно, он явно не спец в вопросах, где что купить, и в основном парит в облаках, придумывая свои рассказики.
Но он умеет делает такое, что не умеет никто.
Помню в детстве такую игрушку. Я её ненавидела.
Сложенная клетка. Сверху ручка. Дёргаешь ручку резко вверх. И клетка распрямляется. Становится объёмной. Тогда можно открыть дверцу и посадить туда игрушечную птицу. Кажется, у птицы на пузике есть то ли кнопка, то ли рычажок, и она может петь.
Мне было страшно смотреть на эту игрушку, которую на моих глазах распрямляли одним движением. Потому что я была уверена: когда-нибудь эта клетка сама сложится обратно и придавит птичку.
Моя школа — как клетка, которая всё время складывается. Каждый день происходит что-то такое, что может раздавить. Только не получится у клетки меня раздавить. Потому что рядом папа, и он ловит клетку за ручку, едва она начинает складываться. И спасает меня.