Магнус заглянул в книжный магазин «Эймундссон» на Естурстрайти, где приобрел последний имевшийся здесь экземпляр «Властелина колец» на английском, а также «Сагу о Вельсунгах» на исландском.
Затем он направился в сторону Старой гавани и встретил на пути еще одно воспоминание из детства: крохотный красный киоск, торгующий хот-догами. В свое время они с отцом заглядывали сюда каждую среду после гандбольной тренировки. Магнус встал в очередь. В отличие от остального Рейкьявика киоск не изменился за минувшие годы, разве что на витрине висел теперь плакат с улыбчивым Биллом Клинтоном, который вгрызался в сардельку.
Жуя на ходу, Магнус неторопливо добрался до портовой зоны и побрел вдоль пристани. В принципе район был промышленным, однако в это время дня кругом уже царило спокойствие. По одну сторону причала выстроились вереницы трейлеров, а напротив них стояли многочисленные прогулочные катера и рыбацкие моторные баркасы. В воздухе пахло рыбой и дизельным топливом, хотя Магнус и приметил модерновую станцию заправки водородом. Оказавшись в торце причала, он остановился на уважительном расстоянии от одинокого рыбака, который возился с наживкой, и принялся задумчиво созерцать умиротворяющую сцену.
За волноломом, отделявшим акваторию гавани, простирался залив, где в серо-стальной воде отражались черные скалы и белые снега Эсьи. Над головой заложила вираж чайка-попрошайка, но, убедившись через несколько секунд, что подачки не будет, с разочарованным криком улетела прочь. Со стороны рейда в гавань входил катер, занятый какой-то своей мореходно-бюрократической миссией.
За то время, что прошло с невеселого детства Магнуса, Исландия сильно изменилась, хотя оставшиеся знакомые черты Рейкьявика вызвали в памяти сержанта более ранние и более счастливые годы. К родителям матери наведываться ни к чему; им вообще лучше не знать о его приезде. Кстати, Магнусу было приятно сознавать, что родной, но полузабытый язык успешно возвращался, хотя и с американским акцентом. Пожалуй, следует побольше внимания уделить отработке раскатистого исландского «р»…
Рейкьявик далеко отстоял от Бостона, к тому же располагался гораздо севернее, градусов на двадцать широты. Чуть ли не за Полярным кругом. Об этом свидетельствовал не только холодный воздух или снег на горных отрогах — в конце концов, Бостонская гавань тоже бывает стылой и угрюмой. Дело было в качестве света: незамутненный, но мягкий; бледный и словно процеженный. Гамма серых полутонов залива была куда нежнее и приглушеннее в сравнении с Бостоном.
Магнус, однако, с радостью узнал бы, что наступила дата начала процесса и что он может вернуться домой. Хотя дело Агнара выглядело любопытным, сержант скучал по неистовой ярости улиц массачусетской столицы. За последний десяток лет ежедневная беготня за преступниками, которые стреляли, резали и насиловали бостонских жителей, перестала быть просто работой, а превратилась в настоятельную потребность, привычку, наркотик.
Рейкьявик же был совершенном иным. Город-игрушка.
Магнуса кольнула совесть. Здесь он находился в безопасности, за тысячи миль от города, где полным-полно наркотических банд и продажных полицейских. А Колби? И вообще, каким образом можно одолеть ее упрямство и заставить прислушаться? Такое ощущение, что чем сильнее Магнус напирает, тем ожесточеннее она сопротивляется. Но почему? В чем причина ее поведения? С какой стати она вздумала привязывать судьбу их отношений к вот этой проблеме? Эх, будь он более эмоционально-утонченным человеком или, к примеру, превратись он в Колби, то наверняка сумел бы придумать хитрость и заставить ее приехать. Увы, при первой же попытке обдумать такой план голова шла кругом.
Он вздохнул и отправился назад в город. Поднимаясь в горку по Лейгавегур, Магнус посматривал по сторонам в поисках бара, где можно было бы пропустить стаканчик пива. Чуть дальше он заприметил заведение под названием «Гранд рок». Снаружи оно напоминало неряшливый бостонский паб, зато здесь имелся уличный навес, под которым стояли столики с дюжиной посетителей-курильщиков. Зайдя внутрь, Магнус увидел, что забегаловка полна примерно на четверть. Он протиснулся к стойке и у бритого наголо бармена заказал большую кружку «Туле», после чего пристроился на угловом табурете.