Саина свернула в одну из комнат, и Поненте осторожно зашел следом. По загрязненности она почти не отличалась от предыдущей, но являлась, судя по всему, детской. Возле двух стен стояли маленькие кроватки, одна из которых не подходила к интерьеру ни по цвету, ни по узорам, будто была принесена сюда из другого дома. В углу комнаты на диване сидели двое мальчиков, старшему из которых было около десяти лет, младшему — не больше шести.
— Твои дети? — спросил Поненте.
— Да. Киам и Райс. А у тебя?
— У меня нет, — Поненте искоса взглянул на Трамонтану.
На самом деле его это давно уже беспокоило. За восемнадцать лет Трамонтана ни разу не забеременела — это и наводило на подозрения, что «не живые и не мертвые» не могут иметь детей.
— Мы и не хотим, — уверенно заявила Трамонтана так, что даже Поненте на миг ей поверил. — Много других дел. А ты чем занимаешься?
— Мы с мужем пытаемся взять контроль над Сангаутом. У нас тут анархия, правители сменяются каждые полгода.
— И как успехи?
— Мы уже основали свою партию. А куда сбежали вы? Какие у вас дела там?
Попытка смены темы удалась. Поненте не стал давить расспросами, поэтому со вздохом ответил:
— Мы основали свои государства. Сейчас развиваем их. Все в порядке. Мы пришли... В общем-то, я хотел позвать тебя к себе. У нас гораздо лучше, чем в Нижнем Городе.
— Названий «Нижний» и «Верхний» больше не существуют, — Саина с неясной обидой качнула головой. — Мое решение остается неизменным. Я никуда не уеду.
— Ты правда хочешь, чтобы твои дети выросли в этой гнили? — изумилась Трамонтана.
— Здесь климат влажный, без плесени никуда, — сухо процедила Саина.
— Неужели? Когда этими домами владела знать, плесени не было, — Трамонтана пихнула ногой грязный угол ковра. — И вещи были чистыми. А стены — белыми. Что-то идет не так.
Саина вскочила с дивана и сделала несколько порывистых шагов к гостям. В ее глазах вспыхнула злость.
— Вам лучше уйти.
Поненте сжал руку Трамонтаны, молчаливо прося успокоиться и не говорить ничего резкого. Саина и без них была на взводе, напоминала сухую солому — а Трамонтана могла в любой момент оказаться спичкой.
— Не злись, — миролюбиво улыбнулся Поненте, чувствуя на языке горечь. — Сестра, пойдем со мной! Честное слово, в моей новой стране тебе будет гораздо лучше. У твоих детей появится будущее, которого мы с тобой были лишены. А вы с мужем сможете найти себе работу по душе. Чем тебе так нравится Сангаут?
— Во-первых, Сангаут — мой дом. И я не могу вот так просто, как вы, бросить все и сбежать, — девушка фыркнула и обиженно поджала губы. — Да вы не просто сбежали. Вы подкосили нашу страну под оба колена, из-за вас она пала, а тысячи людей погибли. Нас растащили по кускам стервятники, оставив только голые степи и пустые реки. Но куда уж вам думать о нас, простых смертных! У вас есть дела поважнее. Например, в угоду своим эгоистичным желаниям строить себе страны, в которых вы кем представились? Королями? Богами? А, забыла — еще же надо убить всех несогласных! Ведь Даяна в приюте именно этим и занималась. В такой мир ты меня зовешь, Поненте? Такое светлое будущее предлагаешь моим детям?
Сквозь поток слов Поненте ощущал злость, исходящую от сестры, и в этот момент все понял. Она не пойдет с ним. Она его ненавидит. Винит в падении страны, в смертях и нищете. В желании жить лучше, чем в детстве. В намерении идти по головам ради власти. Разве не этим занимался Поненте? Разве не поработил весь материк всего каких-нибудь двадцать минут назад? Пора смотреть правде в глаза. Пора признать, что он не спасал никого, кроме себя.
Саина не была пленницей. Она была ребенком своего народа, сформированная искалеченным и болезненным обществом. Республика доживала последние годы, и скоро она превратится в пустыню, пока какой-нибудь особо жалостливый сосед не заберет себе эти мертвые земли. Уно добился своего — он разрушил гнилую систему, которую всегда так ненавидел. Что ж, его ювелирному расчету можно только позавидовать.
Все беглецы были своего рода выбраковкой старого мира. Людьми, которые не вписывались в привычные устои общества. Они не могли жить в нем, и теперь Поненте отчетливо это понимал.
Не понимал он только Саину. Хорошо, она была обижена — но ведь разумом должна осознавать, что ее дети не смогут выжить в этой полумертвой стране. Неужели не хочет, чтобы у них было лучшее будущее? Или считает, что правильнее умереть в бедности, чем поступать аморально?
— Ты просто дура, — выдохнул Поненте. — Лучше сгнить заживо, чем приложить усилия и построить что-то новое? Конечно, у слабаков других вариантов нет. Они не выберутся из грязи, и ты в их числе. Не думаешь о себе — ладно. Но как же твои дети? Они тоже умрут здесь, в этом обшарпанном доме, полном крыс и отваливающейся штукатурки! Что мешает тебе взять и почистить этот ковер? — Он пнул ногой бесивший его все это время угол ковра. — Что мешает покрасить стены? Или постирать шторы? Тебе мешает лень, твое желание потреблять, но не создавать. Знаешь, почему ты ненавидишь нас с Даяной? Потому что мы пытаемся плыть, а тебе это непонятно. Таким, как ты, место на дне.