Саина оторопело распахнула глаза, но вскоре их заволокла ярость.
— Зато я плаваю не в чужой крови, пролитой во имя жажды величия! Во мне еще осталось что-то человеческое!
— Да, трусость и слабоволие.
— Не тебе меня судить, понял? Лучше расскажи, сколько людей ты убил. Как тебе, хорошо спится? Лучше умереть в нищете, чем жить ублюдком. Этого я не хочу ни себе, ни детям.
Поненте устало покачал головой. Казалось, что за эти годы сестра совсем не повзрослела. Она рассуждала наивно и болезненно глупо, и Поненте только чувствовал жалость к ней и совсем немного раздражение. Он попятился к двери, с грустью понимая, что теперь точно видит Саину в последний раз.
— Я не звал тебя убивать. Ты моя сестра, и я хотел, чтобы ты жила счастливо.
— Я не хочу иметь ничего общего ни с тобой, ни с Даяной. Варитесь в своем котле одни. Я жалею, что нас связывает кровь.
Выпрыгнув в коридор, Поненте судорожно вдохнул пропахший плесенью воздух. Трамонтана утянула его в Безвременье, где он опустился на холодную сырую землю. Ноги дрожали, горло сжимала чья-то невидимая рука.
— Она сделала свой выбор, — тихо и ласково произнесла Трамонтана, присаживаясь на землю рядом. — Это ее жизнь, и она понимает, что делает. У нее другое мировоззрение, но она счастлива там, где находится. Не навязывай свои мысли другим. Просто порадуйся за нее.
— Чему радоваться? — сдавленно спросил Поненте. — Тому, что она живет в помойке? Что у ее детей нет ни единого шанса выбраться из этого порочного круга?
— Они наверняка похожи на нее, а значит, тоже счастливы там. Оставь болото лягушкам, не тяни их в небо.
И хотя Поненте понимал, что Трамонтана права, ему было слишком больно оставлять сестру. Казалось, что она умерла — во всяком случае, для Поненте ссора с ней означала именно это. Они больше не увидятся, а он не вернется в Нижний Город.
— Ладно, нам пора. Нас ждут наши люди, — прошептал Поненте, вставая с колен и вытирая выступившие на глазах слезы ладонью.
Глава 28
Луч солнца разрушает лживость,
Он нам дарует правды свет.
Не мне цепляться за правдивость,
Но вы поймите мой ответ.
Поненте не знал, должен ли почувствовать действие своей крови. Он вернулся в Солос и уже неделю ничего не говорил людям. С ним в доме осталась только Этернитас; Поненте подозревал, что ее отношения с людьми оставляли желать лучшего. Все же девушка проводила в его доме бóльшую часть своего времени, неудивительно, что его не хватало на других. Поненте только надеялся, причиной стал не тот факт, что он выбрал ее при рождении, а впоследствии часто давал свои карты и проводил с ней время. Люди бывают завистливы.
Однако сама Этернитас никогда не жаловалась и вступалась за людей, если возникала спорная ситуация. Это и мешало Поненте окончательно признать ее своей последовательницей или жрицей.
— Что было на острове? — спросила Этернитас, с ласковой улыбкой садясь на ступеньку у трона.
Она не задавала этот вопрос всю неделю, видимо, заметила плохое настроение Поненте. Сегодня он впервые был доволен обстановкой в Солосе, и Этернитас не упустила момента.
— Ничего, пара скандалов и угрозы начать войну. — Поненте взглянул на небо через прозрачное стекло окна. — Надо готовиться к нападению.
— Люди будут недовольны.
— Это их страна, пусть решают, что с ней делать.
— Никто не хочет войны, они скорее сдадут пару городов, чем будут за них умирать.
Этернитас подняла глаза на своего бога, который был ложным — но она осталась бы верна ему, даже если бы знала правду. Она — горящее в груди пламя. То, что уничтожает само себя, но наравне с Солнцем приносит свет. Этернитас была той самой лилией по центру, символом смерти и милосердия одновременно.
— Но ведь воевать нужно? — спросила она с отчаянно надеждой.
— Нужно. Если в этой войне мы проиграем, то потеряем все.
Люди посредственны. Большинство не видит дальше своего носа, но как тогда они могут принимать решения? Работает ли демократия на самом деле?
«Люди глупы. Импульсивны. У них короткая память, а ещё они быстро привыкают к хорошему», — вспыхнули в памяти слова Хорго. Выходит, он разгадал людей уже давно, а Поненте продолжал наивно верить в существование умных и взрослых. Но все это было ложью. Ничего не поменялось, когда он вырос.