Пустынные улицы предстали жалким зрелищем, глядя на которое хотелось лишь плакать. Ещё никогда Поненте не чувствовал себя настолько беспомощным.
Мертвые окна, в которых недавно текла жизнь, полопались и потресклись от жара пламени. Побеленные дома покрыла копоть, сады завяли. На некогда людных улицах поселилась мертвенная тишина, нарушаемая лишь свистом ветра и хрустом обгорелых деревяшек под ногами. Лейро смог обратить в прах все, что Поненте построил за восемнадцать лет, и тот не собирался оставлять это просто так.
Он знал, что войско Артеона давно покинуло эти мертвые края. Но кое-кто здесь остался, тенью бродил по сплетениям улиц и упивался маленькой местью, поджидая пришедшего к останкам своего детища создателя. И Поненте, свернув за угол, встретился с ним лицом к лицу.
Быстро окинув глазами окрестности, Лейро сосредоточил взгляд на своем противнике.
— Ты пришел один, — заметил он. — Смело. Безрассудно.
— Любой, кто был рожден, однажды умрет, — прошептал Поненте и медленно двинулся навстречу врагу. — Вопрос только — что останется после?
— И что же останется после тебя? Мертвый город? Или, может, горы трупов? Реки крови?
— А после тебя?
Лейро усмехнулся.
— Жизнь чудовищно несправедлива и жестоко справедлива одновременно. Странные совпадения, стечения обстоятельств, неслучайные случайности — все это мы зовем судьбой. Но, куда бы ни вела она, в конечном счете у всего результат один. Я в любом случае стану твоим концом, сколько ни сопротивляйся.
— Ты — не бог, Лейро, — покачал головой Поненте. — Ты — никто. Вор, который украл чужое имя. И однажды ты тоже умрешь. Но пока ты жив, тебя ведет судьба.
— Я не верю в судьбу. Как бы ты ни пытался скинуть ответственность за свои поступки на кого-то другого, мы выбираем нашу жизнь сами.
— А я не верю в смерть. После смерти нас обоих ждет забвение. Но в глазах других мы продолжим жить в том, что мы создали. Хрустальная ваза или целая страна — велика ли разница? И есть ли смерть вообще?
— Ты так переживаешь из-за того, что я сжег Солос?
— Мне неприятно это, — не стал отрицать Поненте. — Но город я построю вновь. Снова сожжешь — так и постою заново. Ты делаешь мне гадости, а я однажды сделаю тебе очень и очень больно. Вдвоем нам в этом мире слишком тесно, и видят небеса — видят боги этого отвратительного мира, я приложу все усилия, чтобы тебя уничтожить.
— Надо было убить тебя, когда представлялась возможность, — с отвращением процедил Лейро в ответ.
Поненте улыбнулся. Он шагнул ближе к Лейро и положил правую руку себе на грудь, все еще не убирая с губ насмешливого выражения.
— Будешь жить местью? Как хочешь. Я не испытываю к тебе ненависти или даже неприязни. Мне все равно, кто ты и что нас связывало. Но ты представляешь угрозу для моей страны, а значит, должен быть уничтожен. В мире мало людей, которые хотят стать убийцами, и я не исключение. Я просто хотел жить, развивать страну и строить ее по моим понятиям справедливости. Я хотел жить, наслаждаясь этой жизнью. Пить вино и любить, хотел иметь семью, хотел не думать о том, есть ли у меня еда на завтра. Я хотел не бояться. Но ты, — Поненте протянул руку к своему бывшему товарищу, ныне врагу, — ты угрожаешь этому всему. Я не могу этого допустить. Не могу рисковать и жить на пороховой бочке. Ведь это ты дважды пришел в мой дом. Теперь приду я.
— Ты угрожал мне, — протянул Лейро. — И требовал себе землю, которая твоей не являлась. Как я, по-твоему, должен был поступить?
— Охранять границы.
Лейро хмыкнул.
— И жить на пороховой бочке, ожидая, когда тебе заблагорассудится забрать себе половину материка? Может, для тебя странно осознавать, что я хотел всего того же, чего хотел и ты. Вкусно есть, красиво любить и наслаждаться жизнью. Но тебе всего было мало. Я вынужден защищаться. Кто теперь виноват?
— Ты защищался, убивая моих людей?
— А то ты не знаешь, как выживать в этом мире.
Лейро прожил в Нижнем Городе двадцать четыре года. С глубокого детства — в приюте. Уж он-то знал, как нужно выживать. Да он не просто выживал, а стремительно карабкался на вершину их маленького мирка. Он был агрессивен не просто так. Лейро видел лишь один способ выжить — расталкивая других, ползти к свету. Так разве Поненте был иным? Мораль, совесть, честь — осталось ли у него хоть что-то из этого? Или он смотрел на врага будто в зеркало, при этом не понимая, что видит самого себя?
— Знаю, — уже тише произнес Поненте. — Мне жаль, но, кажется, мы не сможем жить в мире.