Уно был сыном наместника. Вторым самым влиятельным человеком города. Конечно, у него был артефакт. Что он мог? Левитировать? Обращать дерево в золото? Может, он обладал невероятной физической силой или мог внушать любые суждения? Менять воспоминания? Видеть будущее? Читать мысли?
Так или иначе, Поненте не почувствовал на себе никакого воздействия. Он с подозрением окинул Уно взглядом.
— Откуда ты знаешь, что я собрался сделать?
— Догадаться нетрудно. — Уно пожал плечами.
— И зачем тебе мне помогать?
— Просто захотелось.
Поненте знал, что молодой господин врет. Для этого не нужно обладать выдающимися способностями. Никого из Верхнего Города не волновала судьба бедняков. Так было всегда и будет впредь — тогда зачем самому сыну наместника тащиться в такую даль? Чтобы поболтать с Поненте? Какая глупая ложь.
— Тогда можешь идти, — процедил Поненте сквозь зубы.
— В Нижнем Городе мы ищем кое-что, — вдруг сказал Уно так спокойно, как будто говорил на ужине с другом. Поненте хотел съязвить, однако прикусил язык. Тот факт, что Уно называл Нижний Город своим названием, а не «Сангаутом», вызывал крупицу уважения. — У моего отца потерялся артефакт. Простое зеркало с ручкой. Оно совершенно обычное, без декора и прочего. Узнать его среди тысячи трудно, но возможно.
— Я никогда не видел такого зеркала, — пробормотал Поненте.
Уно усмехнулся и продолжил, казалось, на совсем другую тему.
— Лишь приближенные знают, что мой артефакт позволяет мне узнать ответ на любой вопрос. И я спросил, где лежит это зеркало.
— В Нижнем Городе?
— Именно. Я знаю, где оно лежит, вплоть до кирпича в стене, за которым находится тайник.
— Так зачем перерывать весь город?
— Поначалу я думал, что это отличные новости. Уже хотел сообщить их отцу, но вовремя передумал. Я задал другой вопрос, и ответ на него значительно меня расстроил. Я решил, что это зеркало мои гвардейцы не найдут. Оно останется у вора, а я вернусь домой и признаюсь отцу, что я — нерадивый сын, который даже одно его задание не может выполнить.
Поненте шумно выдохнул. Внутри вскипело раздражение.
— Зачем? — раздраженно спросил он.
— Не все наши победы приведут к триумфу. И не все провалы станут поражением. Мы должны смотреть на жизнь целиком, не оценивая конкретный эпизод отдельно от других. Понимаешь? Если бы я был послушным и исполнительным сыном, я бы давным-давно забрал зеркало. Я бы стал победителем в глазах отца, но побежденным собственной судьбой.
— Причем тут я?
— Стало быть, непричём. Это я сказал... просто как иллюстрацию.
Поненте прищурился. Часто он ходит так к незнакомцам и говорит с ними о жизни? На этот счет закрадывались сомнения.
— Понятно. Боюсь, это не мой случай. Ты — сын наместника. У тебя в руках власть и деньги. А что могу я? Разве что сгнить в этой большой помойке.
Уно по-доброму усмехнулся. Солнце уже коснулось земли, и его косые лучи окрасили волосы мужчины в цвет кровавых разводов. Поненте резко отвернулся.
— Сила — это дело наживное. Да и потом, что есть сила? Это лишь то, что видят другие. Поверь, многие великие правители и военноначальники втихаря рыдают в подушку. Становятся ли они от этого слабее? Едва ли. Ты силен, если сможет принимать тяжёлые решения и нести за них ответственность. Сила кроется в деталях. У всех бывают взлеты и падения, из них и состоит жизнь. Но если ты сумеешь извлекать уроки и учиться на ошибках, то станешь сильнейшим из людей.
Поненте закусил губу. В произнесенных словах скользила истина, которая отзывалась и в его сердце.
— Но, знаешь, не завидую я сильным, — тихо закончил Уно.
Поненте не стал спрашивать, почему сын наместника так считает. Он лишь качнул головой, молча благодаря.
Если он сдастся сейчас, то лишь покажет себя слабаком. Его таким и запомнят — мальчишкой, который не смог справиться с проблемами. Который бросил сестер выживать в этом бесприютном мире. Который предпочел поражение борьбе. Нет, так не годится. Появилась ли дорога в мире мрака? Поненте не видел ее, но чувствовал — она есть. Стелется в тумане едва заметно. Если сейчас он упал, далеко ли до взлета? Будет ли он?
Отец всегда говорил, что сражаться надо до последнего. Лучше умереть от голода после битвы с ним, чем позорно рухнуть с башни на окраине города. Лучше быть пойманным гвардейцем и истечь кровью из отрубленной руки, чем стать безымянной пищей воронам. Смерть одна, без цвета и запаха — и она одинакова для всех. Важно лишь то, что идет перед этой самой смертью.