А Поненте все никак не мог отделаться от мысли, что весь этот праздник — насмешка судьбы, отвратительная шутка над ним. Как люди могут веселиться, когда меньше месяца назад казнили шестнадцать их бывших соседей и друзей? Как могут смеяться, если следующими могут стать они?
Незаметно на Нижний Город опустилась ночь. Поненте заметил в толпе светлые волосы Даяны и выхватил ее за локоть.
— Идите домой, — сказал он.
— Еще рано, я погулять хочу, — Даяна попыталась вывернуться, однако Поненте лишь крепче сжал ее руку.
Даже если бы он не собирался воровать, то все равно отправил бы сестер домой. Пышный праздник длился уже несколько часов, и количество пьяных жителей на улицах стремительно увеличивалось. Недалеко и до беспорядков, потом до арестов и прочих малоприятных — еще и опасных — вещей. Поненте и сам отправился бы домой, однако он слишком хорошо понимал, что расслабляться нельзя. Даже если у него есть деньги на ближайшее время, однажды они все равно закончатся, а праздник Дня Освобождения — отличная возможность набить карманы медными монетами.
— Это не обсуждается. Бери Саину и отправляйтесь домой.
— Но...
— Сейчас же! — перебил Поненте, теряя терпение. — Мы пробыли здесь достаточно. Я провожу вас до дома.
Даяна раздраженно фыркнула, однако согласилась. Поненте отпустил ее локоть и поспешил домой. Пьяная толпа его напрягала. И если один он мог легко сбежать, с сестрами это сделать сложнее.
Трамонтана была права. Они тянули его вниз. Но предать сестер, чтобы выбраться самому — это было слишком отвратительно, чтобы даже подумать о таком.
Веселая толпа осталась за спиной. На периферийных улицах тоже проходили гулянья, однако в куда меньших масштабах. Фонарей поставили меньше, танцоры уже не прыгали так резво и не смеялись так заразительно. Музыка осталась в центре, и Поненте спешил к дому, успешно лавируя между веселыми компаниями молодых людей.
Уже возле входа в барак он передал Даяне мешек с серебряными монетами. Сестры скрылись за дверью, и Поненте подождал, когда они зажгут в комнате свечу. Удостоверившись, что девочки в безопасности, юноша поспешил на площадь, где веселье только начиналось. К чему лукавить, он бы очень хотел забыться на этом празднике. Отдаться музыке и танцам, наплевав на свои долги и обещания. Но он не мог. Не в этот раз.
По мере приближения к рыночной площади Поненте начал понимать, что крики людей на ней вовсе не радостные. Но они и не испуганные — скорее, злые, наполненные гневом и отвращением. Многие праздники в Нижнем Городе заканчивались массовыми драками, и Поненте лишь обрадовался, что успел отправить сестер домой.
Украсть пару кошельков, скорее всего, уже не получится. Но если подобраться сбоку, а потом осторожно... Осторожно...
Происходящее совсем не походило на обычную массовую драку. На овальной рыночной площади собрался едва ли не весь народ Нижнего Города. Однако эпицентр воплей и металлического скрежета располагался в дальней части, и происходящее почти полностью скрывалось от взгляда Поненте. Не раздумывая, он залез на фонарный столб, куда по праздникам крепилась лампа с большой свечой.
Теперь происходящее он видел отчетливо. Большая и пестрая группа местных подростков достаточно успешно теснила гвардейцев наместника. Те оборонялись, но крайне вяло; кроме того, некоторые мужчины из толпы начали присоединяться к землякам, создавая значительный численный перевес. Толпа гудела, подначивая своих защитников. И хотя гвардейцы постепенно зверели, тела зарезанных быстро скрывались за надвигающейся толпой.
В тусклом свечном свете поблескивала кровь. Гвардейцы переформировались, но их давили. Один скрылся под морем озлобленных подростков и больше не выбрался. Его товарищи постепенно отступали, обороняясь, и вскоре оказались прижаты к стене одного из домов.
Хотя Поненте чувствовал от этого злорадное удовлетворение, где-то в душе все равно завертелось сочувствие. У этих бедолаг было мало шансов выбраться живыми: против взбешенной толпы даже мечи не помогут.
Куда же делся Уно? Поненте быстро окинул взглядом площадь и отметил, что сына наместника нигде не было видно. Или он успел сбежать, или покинул праздник еще засветло.
Шум только нарастал. Клинки стучали яростнее, быстрее; с каждым взмахом под напором обезумевшей толпы скрывалось чье-то тело. Поненте морщился, когда люди восторженно выли очередной своей крошечной победе. Они были отвратительны. Будто животные, выясняющие, кто из них сильнее. Но в чем разница, если все они — лишь грязные твари?
Но он не мог их осуждать. Поненте никогда не имел особенно высоких моральных принципов, а те, что были, постепенно таяли. Однако убийство человека было для него неприемлемо. Во всяком случае, пока.