И когда он наконец смог найти поверхность и вдохнуть живительный воздух, мрак перед глазами рассеялся. Поненте лежал на больничной койке и хватался вспотевшими ладонями за простыню.
Рядом сидел Хорго и с равнодушным видом следил за его попытками отдышаться.
— Смотри не захлебнись, — заметил он, когда Поненте пришел в себя.
— Откуда...
— Ты выглядишь так, как будто действительно тонешь.
— Который час? — спросил Поненте, заметив, что за окном совсем светло.
— Время к ужину.
— Как Кьян?
Хорго насмешливо поджал губы.
— Рвет и мечет. Ты явно задел его за живое.
— Я старался, — скривился Поненте и тут же зашипел от боли.
На это Хорго только покачал головой, словно умудренный опытом старик. Он был удивительно спокойным — полной противоположностью Поненте, мысли которого лихорадочно метались из стороны в сторону.
— Когда Кьян рвет и мечет, это значит, что тебе не поздоровится. Будь готов к его ярости, когда выйдешь отсюда. На глазах взрослых он не будет проявлять агрессии, а вот наедине... Короче, я тебя предупредил. И в ситуации участвовать не хочу, поскольку имею желание выйти отсюда целым и невредимым.
Поненте с благодарностью кивнул. Это было больше, чем Хорго мог сделать — в конце концов, они знакомы едва ли сутки. Но все же решил предупредить. Поненте умел ценить людей, которые помогали ему просто так — и гадал, поступит ли он так когда-нибудь сам. Легко что-то отдавать, когда ни в чем не нуждаешься. А пока барахтаешься в луже грязи на самом дне этого бездушного мира, появятся ли у тебя альтруистические позывы? Поненте не знал и не испытывал их. Его единственной целью было дождаться нового дня.
Хорго коротко попрощался и покинул лазарет. Пустоту заполнили мысли, в которых Поненте пытался принять верное решение.
Он посчитал хорошим выходом забыть о морали и направить все силы именно на это, ведь в Нижнем Городе выживает сильнейший. И старался не думать, стоит ли его существование тех жертв, которые за него придется принести. Поненте успокаивал себя — и свою совесть — тем, что не он начал эту войну, соответственно, все его действия можно расценить как защиту.
Мораль разрешала защищаться, поэтому против совести Поненте не шел. Кьян мог его убить — и, скорее всего, постарается сделать это. Значит, он волен был защищаться любым образом.
Ребра болели. Когда он шевелил рукой, всю грудь будто опоясывало пламя. Сломаны кости или просто ушибы? Поненте решил не спрашивать сидевшую в отдалении медсестру.
Через время она сама подошла к нему и проверила повязки. Потом потрогала лоб на наличие температуры и задумчиво осмотрела своего пациента.
— Как себя чувствуешь? — спросила она.
— Нормально.
— Что-то беспокоит?
— Болят ребра, — сообщил Поненте, честно прислушавшись к своим ощущениям. — Когда двигаюсь. И живот тоже. Немного руки и ноги, но, опять же, не всегда. Больно глубоко дышать.
— Ничего страшного. Заболит сильнее, разбуди меня, я буду в соседней комнате, — женщина заметно повеселела и покинула лазарет.
Она прошаркала по коридору и зашла в одну из соседних комнат. Минут через пятнадцать оттуда донесся негромкий храп, который возвестил о том, что у Поненте появилось свободное время.
Он ещё немного полежал в кровати, проверяя, какие позы ему принимать наименее больно. Потом осторожно встал, стараясь не шипеть от разгоревшегося в груди пламени, и осмотрел свои ноги.
Левое бедро было перевязано обычным бинтом, через который едва заметно выступила кровь — видимо, там была обычная рана. А вот правое колено оказалось замотано какой-то другой материей, на ощупь более прочной и толстой. Поненте понадеялся, что этот бинт не выполняет слишком важных функций, потому что он осторожно размотал его.
Нога вроде стояла устойчиво, и Поненте встал с кровати. Под негромкий храп медсестры он вышел в коридор и спрятался за выступом одной из стен.
Неподалеку располагалась дверь в санузел, да и наблюдать за медсестрой с этой позиции было легко. Поэтому Поненте принял более устойчивое положение и принялся ждать.
Он старался не думать о том, что собирается сделать. Мысли об этом действительно никак не лезли в голову. В основном они вились вокруг сестер и Трамонтаны, поэтому размышления были довольно болезненными, но теплыми. Поненте все ещё не мог поверить, что увидит их снова так нескоро.
Трамонтана нравилась ему — и было трудно это не признать. Девушка дарила то чувство свободы, которое он никогда не ощущал. Это не была свобода от обязательств или долга, нет. Не от самого себя и не от других людей. Даже не от оков бедности. Это была та свобода, которую дарила безнаказанность. Они оба не имели ни денег, ни влияния в обществе, однако могли позволить себе многое из того, что не имели даже такие высокопоставленные люди, как Уно. Они могли натворить делов и скрыться в толпе, а их никогда не найдут. Единственный минус такой свободы — от самого себя сбежать никогда не получится.