— Тихо! — шикнул Малтар.
— В зале всего девять гостей, — сказал Уно, остановившись у очередных дверей. — Я десятый. Мне останется второй колдун, еще один советник — Малтару.
Уно бросил последний взгляд на небольшую компанию и продолжил путь, скрывшись за поворотом коридора, а Малтар остановился.
Лучше бы он этого не делал. Как только Поненте замедлил шаг, внутри родилась паника, будто он вдруг стал загнанным зверем в ловушке. Казалось, он умирал от страха тысячу раз в минуту и столько же раз рождался заново — с тем же всепоглощающим чувством беспомощности перед грядущей жизнью.
— Удачи, — прошептал Малтар и спустя бесконечно долгую минуту продолжил путь.
Вскоре он снова остановился у дверей, которые вели в торжественный зал. Они были шире и выше обычных и располагались возле парадной лестницы. Вход, как и говорил Уно, охраняли два гвардейца.
Как только Поненте остановился, по еще одной боковой лестнице застучали чьи-то шаги. Негромкий разговор нескольких девушек напряг Поненте, однако Малтар не подавал никаких признаков нервозности, и он немного успокоился. Тем не менее нервы внутри бурлили. Казалось, их насквозь пропекал огонь. Мгновения текли слишком медленно, слишком долго. Поненте казалось, что они уже опоздали, что гости давно разошлись, что вот-вот их заговор раскроют. Но этого не происходило. Шаги приближались, а разговор стих.
Вскоре в поле зрения появилось несколько девушек с большими подносами в руках. Они остановились возле Малтара и выжидающе посмотрели на переодетых слуг.
— Спасибо, — коротко сказал гвардеец.
Пауза затягивалась. Поненте первым понял, что должен что-то сделать, поэтому подошел к девушкам и взял один поднос. Тот оказался на удивление тяжелым, и Поненте надеялся, что руки не будут дрожать слишком сильно, и он не уронит посуду. Остальные быстро разобрали тарелки, и служанки удалились.
Не говоря ни слова, гвардейцы открыли обе створки дверей и пропустили переодетых заговорщиков в зал.
От великолепия убранства у Поненте перехватило дыхание. Хотя он пытался не отвлекаться, блеск вынуждал отводить глаза, чтобы не ослепнуть от ненависти к этим тонущим в роскоши людям.
Потянете быстро нашел взглядом наместника. Это был высокий мужчина, сидевший во главе стола. Его великолепный камзол весь был расшит серебряными нитями и драгоценными камнями, на руках блестели перстни. Стол перед ним был пустым, и Поненте поспешил к концу зала.
Путь показался ему бесконечным. Комната вытянулась, свет бил в глаза. Поненте снова тонул, задыхаясь, а яркие огни в лампах и люстрах прожигали его кожу. Добравшись до другого края зала, Поненте неловко поставил тарелку перед наместником. Тот то ли не заметил напряжения слуги, то ли не придал этому значения. Он не оторвал взгляда от своего сына, который начал что-то рассказывать про добычу металла в карьере. Слова падали в сознание Поненте непонятыми, словно были произнесены на чужом языке. В ушах шумело. Перед глазами в предсмертном вальсе затанцевали мушки, а чувство давления в груди все нарастало и нарастало.
Поненте понимал, что должен успокоиться. Сейчас страху не место и не время. Остановившись за спиной наместника, Поненте замер в нерешительности. Он видел, что другие тоже растерялись и медлили, хотя должны были убить гостей этой встречи сразу, как только подадут блюда. Но Поненте не мог даже рукой шевельнуть, а надавать на нее достаточно, чтобы перерезать артерии — тем более. Однако чиновники были заняты разговорами, и свободное для мятежников время удлинялось.
А для Поненте оно изворачивалось, то ускоряясь, то удлиняясь. Ужас постепенно сковывал сердце, покрывал его коркой льда. Ладони покрылись ледяным потом, рубашка прилипла к телу. Поненте был уже готов напасть, когда его взгляд сам собой нашел Уно — как в последний момент перед тем, как утонуть, человек провожает взглядом солнце.
Сын наместника поднял бокал, внутри которого плеснуло кроваво-красное вино.
— Давайте выпьем за то, что сегодня мы собрались здесь. И не важно, что с нами станет потом — важно, что у нас есть... — он поднял вверх указательный палец, и в ту же секунду Поненте понял условный знак. Будто повинуясь чьей-то чужой воле, он выхватил из ножен кинжал и в тот момент, когда Уно воскликнул: — сейчас! — одним размашистым движением перерезал сидевшему перед ним наместнику горло.
На белоснежную скатерть хлынула кровь. Потекла алым фонтаном, бурлящим потоком, как горная река, скользящая между камней — так и горячая жидкость, источник жизни, пробегала между пальцами наместника. Поненте не видел, что происходит у его товарищей. Он только прижимал голову наместника к столу, чтобы тот не смог увидеть его лица.