— В будущем все очень... Очень большое, — она покачала головой в попытке подобрать слова. — Внушительное. Трудно описать... Мы изменим этот мир, о, мы просто перевернем его!
— Это плохо? — прошептал Поненте.
— Узнаем, когда это произойдет. Но, думаю, это будет больно. Когда упадет мир, мы рухнем вместе с ним.
* * *
Поненте вернулся домой уже вечером. Трамонтана не спрашивала о гадании даже намеками, видимо, заметила его раздраженное настроение. Только быстро поцеловала напоследок и исчезла в Безвременье, которое однажды станет тюрьмой Поненте.
А он сразу же направился в дом родившей утром женщины. Дети означали прибавление трудностей и забот, и в Нижнем Городе их появление в семье не было поводом для радости. Однако Поненте слышал, что где-то в другом месте рождение ребенка празднуется всей семьей.
Он распахнул дверь своего дома и тут же столкнулся с женщиной, приходившей утром.
— Солнце наше, мы имели смелость сами прийти к тебе, — сказала она испуганно. — Не гневайся. В полдень еще Олия родила девочку, какая радость — трое детей за день!
Поненте растерянно остановился. За женщиной действительно стояло несколько человек — по всей видимости, подруги родильниц и отцы детей.
— Заходите, — приказал Поненте и вернулся в глубину дома.
Он уселся на свое привычное широкое кресло, которое мысленно гордо величал троном, и кивнул прибывшим. Двое мужчин взяли детей на руки и подошли ближе к нему. Потом, когда от Поненте их отделяла пара шагов, опустились на колени и повернули детей к их божеству.
Мальчики выглядели беспокойными и никак не хотели смотреть на Поненте. А вот девочка, завернутая в грубую льняную тряпку, не отводила от него будто бы осмысленного взгляда.
Стоило Поненте заглянуть в глаза этих трех новорожденных детей, его будто прожгло изнутри каким-то раскаленно-ледяным пламенем. На мгновение он увидел золотистые нити, которые тянулись от него к этим детям — и тут же понял, что означала та карта.
На ней были изображены три фигуры, и этих детей тоже три — по удивительному стечению обстоятельств рожденных в один день.
Золотые нити исчезли, но ощущение привязанности к этим детям осталось. Поненте, казалось, забыл, как дышать. Он не знал, что конкретно означала та карта — и какое влияние она оказывала на людей. Мысленно он отметил спросить об этом Уно при встрече, но сейчас постарался вернуть невозмутимое выражение лица и поднял подбородок, вынуждая свои глаза оторваться от детей.
— Прекрасные дети, — выдавил он. — Мой свет будет следовать за ними неотступно.
Поненте взял две свои карты и прошептал над ними пару слов — не потому, что надо, а потому что это помогало ему сосредоточиться. Карты исчезли, и вскоре показались среди пеленок, в которые были завернуты мальчики.
Отец девочки с неудовольствием покосился на своего приятеля, однако не посмел спрашивать Поненте о причине такого решения.
Однако он ещё не закончил. Поненте чувствовал, что девочке не нужна его карта. Она и без дополнительной силы будет лучше. Поэтому он лишь подошел ближе и всмотрелся в лицо ребенка.
— А ей я дарую имя, — прошептал он. — Ее будут звать Этернитас.
Глава 22
Мне впредь отсюда нет дороги:
Я под прицелом тысяч глаз.
В огне свечей горят тревоги,
А с губ слетают части фраз.
18 лет спустя
На месте общины вырос город — его Поненте назвал Солос. Он был ещё небольшим, но перспективным: общины и поселения начали стягиваться к нему, как кусочки металла к магниту. Поненте уже видел Солос столицей юной Трианы, которая рождалась из шумных лесов и непроходимых болот.
Раньше Поненте был уверен, что о проклятии мага знает все. Но оно оказалось гораздо глубже и сильнее. И, осознавая это, он все яснее понимал замысел Уно. Расчетливый и безобразно умный сын мертвого наместника так искусно расставил костяшки, что детям из Нижнего Города оставалось лишь толкнуть самую маленькую.
У Уно было все — деньги, влияние, ум. Раньше Поненте наивно считал, что у него не было только одного — свободы, но не задумывался о ещё одной причине. О том, что порой ценится куда сильнее, что нельзя купить ни за какие богатства мира. Должно быть, Уно долго ломал голову над тем, как разрушить законы мироздания и самой сути жизни.
Прошло восемнадцать лет — и Поненте должно было исполниться тридцать пять. Но за эти годы он ни разу не болел, в зубах не появилось дырок, а светлые волосы на подбородке не отрастали в бороду. Даже крошечные морщины не появились на все ещё юном лице. Он нисколько не изменился, оставшись все тем же подростком — будто бы время огибало Поненте и отказывалось признавать его.