А Этернитас все сказки слушала с восхищением и страхом. Говорила, что ужасно жалеет нищих детей и что с радостью приютила бы их у себя дома. Поненте тогда трепал ее по голове и радовался, что она не родилась в Нижнем Городе.
— Должно быть, богам вроде тебя трудно находить общий язык со смертными, — ответила Этернитас.
Поненте, помедлив, кивнул. Он любил Этернитас за ее слепую преданность ему и за то, что она сама находила ему оправдания. Девочку уже считали едва ли не его жрицей, хотя и храма своего у Поненте не было. Он хотел его построить, но все откладывал — развитие Солоса сейчас было важнее.
— Да, порой я совсем не понимаю людей, — согласился Поненте.
Спор на площади все набирал обороты. Когда он призвал к тишине, люди все же успокоились, но решение о продвижении на запад приняли с неохотой.
Услышав нестройное «да», Поненте едва удержался от вздоха с облегчением. Теперь он снова займет трон, пока его люди завоюют новые земли. С течением времени Триана расширяла свои границы, постепенно в свою веру Поненте обращал все больше и больше людей. Однако ему все время казалось, что что-то идет не так.
Что-то тянуло в груди, будто он забыл что-то важное. Но, сколько бы ни пытался вспомнить, не мог. В конце концов Поненте решил не забивать себе голову подобными вещами. Он просто жил и работал, изо дня в день стараясь строить такое общество, которое он видел в своих мечтах.
Поненте был счастлив собирать вокруг себя людей уверенных и свободных, которые могут постоять за себя и получить все, что только захотят.
Когда шум на площади унялся, вперед вышел Тиас — темноволосый юноша, один из троих детей, с которыми Поненте чувствовал неразрывную связь. Он выбрал жизнь воина, и теперь, судя по всему, хотел отправиться на запад в новые земли.
— Солнце наше, преподнесешь ли ты нам свои дары? — спросил он, опустившись в поклоне.
Поненте кивнул. Карты рассыпались искрами в его руке — за эти годы он изучил почти все. Карта, несущая удачу. Карта, дающая силу. Карта, отнимающая усталость.
Когда отряд Тиаса ушел, в Солосе почувствовалась пустота. На окраине города заложили первый храм Поненте, но пока он довольствовался обычным, пусть и просторным, деревянным домом.
Ночь опустилась медленно, постепенно зажигая все новые и новые звезды на небосводе. Этернитас сидела на ступеньках крыльца рядом с Поненте и доплетала венок из небольших желтых цветов.
— Ведь с Тиасом все будет хорошо? — обеспокоенно спросила она.
— Ты так о нем переживаешь, как будто замуж за него собралась, — фыркнул Поненте.
— Почему это? — Этернитас обиженно посмотрела не него. — Я разве не могу просто переживать о нем? Мы вместе выросли.
— Можешь, — согласился Поненте.
Этернитас вдруг еще больше погрустнела. Она доплела венок и скрепила его концы.
— А есть еще другие боги? — вдруг спросила она.
Поненте давно понял, что скрывать наличие других, подобных ему, бессмысленно — люди все равно узнают, но будет лучше, если от него. Так они хотя бы не поймают его на лжи. Поэтому Поненте набрал в грудь воздух и, сдерживая нервную дрожь, ответил:
— Есть. Но их мало и они далеко.
— У тебя среди них есть друзья или родственники?
Он вспомнил Даяну, в которой не виделся уже несколько месяцев. Но, насколько Поненте знал, у нее все развивалось хорошо.
— Да.
— И ты скучаешь по ним?
— Раньше было иногда, теперь почти нет. Ко всему привыкаешь.
«И к одиночеству тоже», — добавил вездесущий внутренний голос.
— Тогда ты понимаешь людей лучше, чем я думала, — заметила Этернитас.
На самом деле Поненте чувствовал, что теперь с каждым годом все больше отдаляется от людей. Примерно с того момента, когда он заметил, что для него время не идет, Поненте начал осознавать — у него впереди целая вечность. Наверное, до конца дней этого мира или до того момента, пока его не убьют. Но он не постареет, кожа не покроется морщинами, волосы не поседеют. Сменятся поколения, а он останется прежним, вечно молодым и бесконечно далеким от человеческой жизни. Казалось, что между ним и людьми медленно образуется пропасть, которая со временем только углубляется.
Однако когда-то Поненте был человеком. Он болел и рос, ему нужны были сон и еда. Он знал, что хочется людям — и мог дать это все тем, кто в него верил. Но что он даст себе?
Поненте хотел рассказать об этом, но подумал, что Этернитас не поймет его. Вряд ли в мире остался хоть кто-то, что может это сделать; даже Трамонтана не разделяла его мировоззрения и отношения к людям, а Даяна и вовсе совсем отдалилась от всего человеческого. Как дитя Нижнего Города, она считала обладателей артефактов высшей расой — и по сравнению с ними люди были не значительнее жуков под ногами.