Единственным, с кем Поненте ещё мог легко общаться, был, на удивление, Хорго. Хотя он говорил мало, все равно понимал друга и мог парой фраз успокоить его или подсказать решение того или иного вопроса. Хорго не менял жизнь на архипелаге, но легко стал частью этого народа и вскоре получил признание и любовь людей. Поненте завидовал ему, но все равно уверенно строил свой мир демократии и равенства — мир, в котором, как оказалось, ему не найдется места.
Это имело свои результаты. Поненте видел счастливых людей — совсем не таких, которые жили в Нижнем Городе. Такие люди стали основой юного государства и вместе с ним своего будущего.
Этернитас протянула ему венок, и Поненте покрутил его в руках. Маленькие желтые цветы до боли напоминали десятки солнц, разом горящих в ладонях. Теперь Поненте казалось, что он может сплетать пальцами чужие судьбы так же ловко, как Этернитас переплетала плотные стебли полевых цветов. Кем бы он ни притворялся, он больше не являлся человеком. Поненте надел венок на голову и повернулся к девушке.
— Половина Солоса недовольна, — пробормотала Этернитас. — Люди не хотят, чтобы их дети отправлялись в неведомые дали и воевали за то, что им не нужно.
— Эти земли нам нужны.
Кроме получения новых территорий Поненте преследовал ещё одну цель — он понимал, что на карте мира не бывает незанятых регионов. Если эти земли получит не он, то их захватит кто-то ещё. Вероятнее всего, Лейро, который по неприятному стечению обстоятельств оказался его западным соседом.
— Наверное, — пожала плечами Этернитас.
— Ты поддержала меня на площади. Почему, если не согласна?
Девочка избегала смотреть на Поненте, как будто ей было неловко.
— Не могла не поддержать.
— Потому что я этого хотел?
— Не знаю. Почему-то мне казалось, что я должна это сделать. И сделала, потому что должна была.
Поненте задумался — а могло ли это произойти из-за связи, которую он пробудил картой много лет назад? Вдруг его мысли становятся навязчивыми идеями этих трех детей?
— А что-нибудь ещё ты должна? — осторожно спросил Поненте.
Этернитас неопределенно покачала головой.
Но это уже не могло замедлить хода его мыслей. Во что он впутал этих детей? Неужели теперь их жизни пройдут в служении ему? Теперь становилось понятно, почему Тиас вызвался отправиться на запад одним из первых — просто этого так сильно хотел Поненте, что юноша принял его желание за свое.
Однако третий из детей все ещё себя не проявил. Ройран рос довольно необщительным мальчиком, хотя очень способным. Иногда Поненте даже поражался его дару молниеносно анализировать ситуацию или чужие слова. Мог ли Ройран догадаться о том, что происходит? Грозило ли это Поненте?
Он вскочил так быстро, что Этернитас дернулась от неожиданности. Она встала следом и замерла.
— Иди домой, — сказал он ей. — У меня еще есть дела.
Когда Этернитас спешно попрощалась и направилась в южную сторону Солоса, Поненте еще немного постоял, собираясь с мыслями. Может, Тиас говорил с братом о своих желаниях? Поненте не собирался гадать, но и идти к нему домой тоже не хотел.
Поэтому он просто зажал пальцами карту и на мгновение мысленно представил лицо Ройрана. Карта осыпалась золотыми искрами, а Поненте спокойно вернулся в дом.
Он уселся на свой импровизированный трон и принялся ждать. За окном светили звезды — самые настоящие, холодные и равнодушные. Люди верили, что они хранят их судьбы, как и Поненте. Но он не чувствовал с ними ничего общего. Он вообще ни с кем не чувствовал ничего общего — только холод, который растекался по венам. Только пламя, которое по ним же разгоняло сердце.
«Ты для них — просто красивая картинка, — прошипел с плеча голос. — Они боятся тебя, но ни во что не ставят. Ты никогда не будешь настоящим правителем».
— Я и не хочу, — процедил Поненте сквозь зубы.
Он никогда не задумывался, чего хочет получить в конце своей жизни. К чему он стремится? Что будет, когда он построит общество из своих желаний? Есть ли вообще смысл в жизни, лишенной конца?
«А я хочу. Значит, хочешь и ты».
Дверь медленно открылась, и на пороге показалась взлохмаченная голова Ройрана. Юноша зашел в дом так тихо, как будто был вором.
— Ты звал меня? — спросил он, протягивая Поненте его карту.