— Не знаю.
— Но предполагаешь.
— Это почетно, конечно. Но... Предчувствие какое-то нехорошее.
Поненте только прищурился, молчаливо требуя продолжить. Он и сам подозревал нечто подобное, понимая, что у карты наверняка есть ещё какое-то свойство, как и у большинства других карт.
«Если бы ты только знал, насколько прав», — с горечью подумал Поненте. Он не мог рассказать Тиасу правду, поэтому ограничился только внутренним монологом. В конце концов он решил перевести тему и позорно сбежать в попытке спрятаться от собственных мыслей.
— Ладно, я отправляюсь. Жди здесь.
Он оставил коня Тиасу, а сам направился к невысокому перевалу, одному на многие километры протяженных гор. Склон был крутым, и Поненте обернулся. С высоты, на которую он поднялся, открывался вид на широкую долину и расположенный почти за горизонтом Солос. Мир казался огромным и крошечным одновременно, и весь он принадлежал одному только Поненте. Так с чего он взял, что недостоин зваться богом целой империи?
Он прошел по каменистой дороге между горами, и когда заметил вдалеке мутный силуэт, замедлил шаг.
Поненте не видел Лейро уже много лет, но догадывался, что тот нисколько не изменился. Тем не менее он старательно оттягивал эту встречу: не знал, что сказать, не придумал, как себя вести. За это время многое изменилось, но Поненте все ещё чувствовал бессилие, которое преследовало его всю жизнь — теперь ещё острее.
Лейро опирался спиной на большой валун, расположенный почти посередине дороги. Он действительно прибыл один. Как только Поненте подошел ближе, Лейро оттолкнулся от камня и шагнул к нему.
— Неужели ты согласился на встречу со мной? — вместо приветствия бросил он. — Я думал, к такому великому богу можно приезжать только с поклоном и золотыми дарами.
— С невеждами я говорю на их языке, а дары для тебя — слишком сложно.
Лейро хмыкнул, а Поненте смог детальнее рассмотреть его дорогой наряд. Белоснежная накрахмаленная рубашка буквально кричала о том, что Лейро не делает никакой тяжелой работой, а камзол, расшитый золотыми нитями, будто демонстрировал его высокое социальное положение. Поненте не любил подобной вычурности, хотя, признаться, часто мечтал о таких нарядах. Ему по душе пришлись широкие светлые одежды, напоминающие рясу или тогу. В их безразмерных складках он мог с легкостью прятать карты.
— А корона не жмет? Кем бы ты ни хотел казаться, мы оба знаем, кем ты являешься, — Лейро окинул оппонента холодным взглядом и самодовольно ухмыльнулся.
— И ты, — не стал отрицать Поненте.
— Я хотя бы не выдаю себя за другого.
— Это все, что ты хотел мне сказать?
— А что, разговор нужен только мне?
«Не стоит злить его», — предупредил внутренний голос.
Лейро легко выводил из себя, но Поненте тоже понимал, что сейчас они оба не должны руководствоваться эгоистичными желаниями обладать. На кону стояло будущее их стран, а конфликт мог все разрушить. Однако Поненте не собирался оставлять Лейро добрую треть материка.
— Мне нужна эта территория, — произнес Поненте так твердо, как только мог.
— И мне.
— Ты все равно ее не удержишь. На западе есть целый материк, чем он тебе не нравится?
— Что, по-твоему, лучше: иметь только материк или материк и еще треть от другого?
Выстроить государственные границы по линии гор можно, но охранять их сложнее. Эта преграда значительна, однако имеет изъяны. Куда прочнее отгородиться от соседей широким проливом или пустыней: даже если войско захочет вторгнуться на территорию Трианы, понесет большие потери еще до начала сражений. Но, похоже, Лейро это не смущало, и он готов был пойти на риск ради куска земли. Впрочем, Поненте его понимал.
— Ты прав, — признал Поненте с неохотой. — Но я все равно не отдам тебе эту землю.
— Ты отправишь своих людей на войну вот так просто? А где же твое благородство? Где уверенность в том, что будешь приносить миру только счастье?
— Я делаю это ради них.
И хотя Поненте пытался не сомневаться в своих словах, Лейро все же удалось заставить его задуматься об относительности «блага». Если Поненте не вступит в войну, то потеряет ценные территории, на которых в будущем можно развивать земледелие и скотоводство. Земля западнее гор была крайне благоприятной в этом плане, потому что северные регионы зеленели в вековых лесах, вырубить которые для пашен было бы просто кощунством. На юге территория Трианы должна заканчиваться пустыней, и, понятное дело, на мертвых землях ничего не вырастет. Выходит, Лейро хотел забрать себе жизненно необходимые угодья, которых и на его западном материке было предостаточно.