— Я не собирался связывать себя с ней, — с жаром прошептал Поненте, боясь, что кто-нибудь его услышит. — Я не рассматривал это так... Так реально. И не думал, что такая возможность у меня действительно появится. Я не хочу так рисковать, не могу. Я же все делаю наугад, вслепую, и на самом деле ничего не понимаю!
— Никто не готовился к такому, — ответила Трамонтана. — Мы все в примерно одних условиях. Ты не дурак, Поненте, ты умный и сильный. Ты умеешь приспосабливаться лучше многих из нас. Кому справляться, если не тебе?
— Ты думаешь, у меня получится? Это же целая страна! Страны развиваются тысячелетиями и часто рушатся. А я? Я просто... Никто. Мальчишка из нищего района. Я только и умею, что воровать, прятаться и лгать.
— Ты смог выжить в мире, где выживали все. Ты выиграл. Ты получил второй шанс, и теперь собираешься его упустить?
Впервые за жизнь Поненте чувствовал настолько глубокий страх. Казалось, он поселился во всем теле одновременно, но не давил, не тянул. Страх создавал внутри бездонную пропасть, в которую проваливалась каждая мысль, каждое желание. Страх пожирал Поненте изнутри, и он понял, что отныне этот черный ужас останется с ним навсегда.
— Ты права, — пролепетал он. — Ты права. Права. Но мне так страшно, как никогда не было.
Трамонтана осторожно обняла его, потом отстранилась. В ее глазах можно было прочитать сожаление и тоску — только по чему именно? Она взяла лицо Поненте в ладони и с грустной улыбкой покачала головой.
— Я тоже боюсь. Страх всегда живет с нами. Имеет значение только то, сможем ли мы держать его в узде или он поработит нас. Какое бы решение ты ни принял, я поддержу тебя и постараюсь понять. А теперь давай пойдем по домам и подумаем о том, что собираемся сделать, чтобы решение было только наше и чтобы на него никто не повлиял, хорошо?
— Боишься сожалений?
— Сожаления хуже всего, потому что прошлое мы изменить не в силах.
Поненте наклонился, вдыхая ее привычный родной запах. Волосы пахли сладкими цветами — сигаретами, которые она курила. Трамонтана была лучшей подругой, с которой он мог поделиться любой мыслью. Была соперницей, с которой он чувствовал азарт и интерес. Была любовью всей его жизни, на месте которой он даже на мгновение не мог представить ни одну другую женщину мира. К мнению Трамонтаны он прислушивался, с ним считался — и если она решит провести обряд, то не последует ли он за ней просто потому, что захочет остаться рядом? Нет. Трамонтана была права. Он должен принять решение сам.
— Я люблю тебя, — выдохнул он ей в губы и поцеловал Трамонтану осторожно, будто боялся ее отпугнуть.
Глава 25
Светлела ночь; взошло Светило
И пролило огонь на зал.
И в этом ослепленном мире
Я раз за разом умирал.
Поненте объехал все крупные города, в которые отправлял своих гонцов. Те справились со своей задачей — везде Поненте встречали как дорого гостя, показывали земли и просили советов. А он в свою очередь оставлял в каждом городе старейшину, который вызывал больше доверия, и давал ему свою карту в знак покровительства.
В Солосе строительство тоже шло полным ходом. После непродолжительной поездки Поненте вернулся туда и больше не выезжал. Он и думать забыл о западных территориях, бросив все усилия на восток и север — в далеком холодном лесу он увидел источник древесины для строительства и решил развивать пути по доставке леса во все города Трианы.
В политике Поненте не принимал живого участия. Во-первых, он мало что в этом понимал; люди, которые занимались управлением общинами, имели опыт куда больший. Упрямое желание править единолично могло пошатнуть или даже разрушить и без того крайне неустойчивую Триану. Поэтому сейчас Поненте сконцентрировался только на техническом развитии страны и на укреплении личных позиций.
Что делать с обрядом, он так и не решил. Да, совершить его было правильно и даже благородно. Настоящий бог, которого волновала бы судьба Трианы, пошел бы на это не задумываясь. Только проблема заключалась в том, что Поненте богом не был, он не любил эту страну и этих людей. Да, Триана стала его детищем — но еще настолько молодым, что привязаться к ней он не успел. Поненте болезненно воспринимал любые посягательства на личную свободу. А эта связь забирала у него слишком много, но почти ничего не давала ему лично. Тем не менее разумная часть настаивала на совершении обряда.
Поэтому он оттягивал решение так, как только мог. Но вечно прятаться было невозможно.