Глава 6. Мать моя анархия!
Солнце было в зените, когда промчавшаяся сквозь время и пространство красная телефонная будка бухнулась на пыльную сельскую дорогу, которая петляла среди бескрайних полей, поросших параллельновселенским посткатаклизматическим борщевиком. Дверь будки со скрипом отворилась, и оттуда вывалился крупный белый единорог в кожаном пальто. Грива единорога была уложена в форме панковских «святых колючек» зелёного цвета. Следом за ним показался второй единорог – вороной масти, со смоляной, выстриженной перьями гривой.
Единороги рассматривали друг друга, застыв в немом удивлении. А потом из их глоток раздался сдавленный крик, так как ржать в такой ситуации совершенно не хотелось. Прооравшись, единороги решили спокойно обсудить сложившуюся ситуацию.
— Как? Как такое могло произойти, Леха? – с отчаянием спросил Ул, обратившийся в черного единорога.
— Ничего не понимаю, – растерянно ответил Барин, обратившийся в белого единорога, и виновато добавил: – Наверное, опять с заклинанием накосячил.
— Тогда открывай скорее свой «Справочник начинающего мага» и исправляй! – поторопил его Ул. – Я ужасный дракон, а не смазливый пони!
— Не могу, – грустно произнёс Леха, – Он в кармане, а у меня копытца.
— Чтоб его! – от злости Ул рявкнул. Из его ноздрей повалил дым.
— Ты хотя бы похож на адского коня хельма. Только на маленького, – вздохнул «предводитель», а потом с надеждой спросил: – А я... на цирковую лошадку?
Ул хмыкнул и ничего не ответил.
Жутко хотелось травки, а вокруг торчали лишь толстоногие ядовитые зонтики. Для Барина, в отличие от травоядного дракона, такие вкусовые предпочтения были в новинку, и он сильно переживал, сможет ли питаться по-единорожьи. Сориентировавшись на местности, приятели двинулись на поиски ближайшего поселения. Необходимо было вернуться во дворец Охтарона Великого, где их ждали Носферату и братья «апостолы», и вернуть естественный облик.
***
В придорожном трактире «Голые коки» было шумно. Стекшиеся в Эльфитрикон солдаты войск союзников всех мастей и рас облюбовали это стоящее на отшибе местечко. Пиво, вино и более крепкие напитки лились здесь рекой, и хозяин заведения, дворф с говорящим прозвищем Пузолей, не без оснований рассчитывал разбогатеть ещё до финальной битвы со злым волшебником Улкафаиром.
Лёха осторожно приоткрыл рогом деревянную створку ворот, прилегающего к трактиру постоялого двора, и они с Улом зашли внутрь. На скрип несмазанных петель выбежала жена трактирщика. Увидев единорогов, она разочарованно закатила глаза и махнула рукой, приглашая их в помещение, где располагалось стойло для животных.
— Уважаемая, – оскорбился Барин, – мы благородные кони и хотели бы снять у вас комнату!
Хозяйка одарила странного постояльца оценивающим взглядом и с вызовом спросила:
— Благородные, говоришь? Да ты кто такой?
— Кто-кто? Конь в пальто! – выпалил не на шутку рассердившийся «предводитель».
— Да мне хоть в пальто, хоть в манто! – заявила сварливая дворфиха. – У меня распоряжение – животных в жилые помещения не впускать!
Она ткнула толстым пальцем в висящую на дверях постоялого двора вывеску «Животным вход воспрещен. Говорящим тоже. Особенно говорящим».
В животе у Барина призывно заурчало.
— Ладно, – буркнул он, обращаясь к Улу. – Переночуем в стойле. Желудок стонет – хочет кушать.
— Бабуся, – обратился к хозяйке Ул, – как говорят... В животе будто колёсами ездят. С утра хоть бы щепка во рту была. Нет ли у тебя свежей травки?
— Какая я тебе бабуся? Я ещё еб@ся! – спошлила та. – Ишь, чего захотели. Травка сегодня не кошена. У зайцев выходной! Сено есть. Прошлогоднее.
Лёха стоял, низко склонив голову к кормушке, и брезгливо жевал сухую прелую траву. Им предстояла ночёвка в неуютном, пахнущем навозом стойле. И за такие вот удобства ему пришлось отдать единственную завалявшуюся в кармане золотую монету.
Кое-как устроившись на жёсткой колючей соломе, Барин впал в философское настроение.
— Вот победим Улкафаира и истребим межвидовое неравенство на корню! – произнёс он, таращась в высокий деревянный потолок, с которого свисали клочья паутины. Ул одобрительно заржал.
— Знаешь, Барин, я вот решил тоже податься в панки, – решительно заявил он. – А что? Талькав вот тоже панк, потому что за свободу для всех и ото всех! И я тоже!
— Это правильно, – отозвался «предводитель». – Все должны быть равны. Кони, люди...
— А то «животным вход воспрещен», – возмутился Ул. – Был бы я в драконьем обличии, я бы ей показал «животное»!
— От женщин кругом голова, – тоном знатока вздохнул Лёха, – Последним делом бабу слушать.
— А знаешь, кто хуже баб? – спросил Ул.
— Бабы-дворфихи? – заржал Барин.
— Нет, я серьёзно!
— Кто?
— Эльфийские бабы, – пояснил Ул. – Во всяком случае одна точно.
— Это ты про Анариэль что ли? – хмыкнул Лёха.
— Ага. Про неё. Никогда она не согласится ни на свободу, ни на равенство, ни на братство. Вот к примеру, кто для неё драконы?
— Кто?
— Ужасные летающие ящерицы – вот кто! Низшие существа! А у нас, может быть, интеллект и крылья, как у ангелов.
— Не поспоришь, – согласился «предводитель».
— А единороги? Да для неё единороги – лошадки, предназначенные для забавы эльфийских ребятишек! – разбушевался Ул, а потом страшным шёпотом добавил: – А ещё им рога режут, чтобы забрать магическую силу! Разве это справедливо? Они, то есть мы, такие беззащитные.
— Рога? Это плохо, – помрачнел Барин.
— А орки? – не унимался дракон-единорог.– Чуть что – сразу в дыню! Это же беспредел и нарушение прав!
— Точно. Но с орками оно ведь как? Им образования не хватает. Объявим политику ликвидации безграмотности. Глядишь, и орки перевоспитаются.
— Лёх, а Лёх! Научи меня панковским лозунгам, а? – неожиданно попросил Ул. – Понесу живое слово в драконьи массы.
— Хорошо, – согласился «предводитель» и громко выкрикнул: – Хой! Хой! Хой! Панк всегда живой!
Ул радостно повторил речёвку.
— Анархия – мать порядка! – рявкнул Лёха. Ул вновь повторил.
— Мы жили, живы, будем жить! Фашистов будем мы душить! – вспомнил Барин.
— Лёх, а кто такие фашисты? – задумался Ул. Ему не хотелось душить кого попало.
— Это такие гады, которые за истребление других рас и народов и за рабство.
— Как Улкафаир?
— Ага.
— Тогда «Мы жили, живы, будем жить! Фашистов будем мы душить!» – заорал Ул.
«Вот кони педальные! Орут, как ненормальные!» – подумала жена трактирщика, проходя мимо. Ей вдруг стало жаль говорящих лошадок. К тому же заплатили они хорошо. Женщина отправилась в трактир, взяла краюху свежего хлеба, кувшин с пивом и понесла всё это в стойло.
В это время в освещённый факелами зал зашли трое. Один, коренастый уродливый карлик с огромной бородавкой на носу, двое других – тощие длинные близнецы с разноцветными ирокезами на головах. Пузолей, узнавший гостей, бросился к ним, натянув на лицо самую добродушную из имеющихся у него в запасе улыбок.