Мальчик остановился и повернулся к отцу.
— Я не Джордж, — сказал он четко. — Я — Уильям, и если бы ты жил здесь, ты бы это знал!
— Господи! — в ужасе пробормотал Джеймс, глядя на удаляющуюся фигурку сына. Он посмотрел на часы. — Поппи, сделайте что-нибудь, успокоите его, пожалуйста! Мне нужно идти, я уже опаздываю.
— Вы не можете так уйти! Поговорите с ним хоть минуту.
Он повернулся и, увидев ее осуждающие глаза, пробормотал:
— Извините.
— Не надо передо мной извиняться, вы не меня обидели. Господи Боже мой, он же ваш сын, а вы его даже не узнаете!
— Со спины, на бегу...
— Это в первый раз?
Он молчал, лицо было мрачным, только желваки ходили...
— Джеймс, пожалуйста...
— Поппи, у меня нет ни секунды. Через полчаса встреча, а мне еще нужно просмотреть бумаги.
— Но вы же собирались уехать позже, специально, чтобы повидаться с мальчиками.
— Вчера я не знал, что Майк организовал эту встречу, это очень важно.
— Отложите ее.
— Я не могу, Поппи, не надо со мной так. Я поговорю с ним сразу же, как только вернусь.
Она печально покачала головой.
— Знаете, вчера ночью мне показалось, что мы до чего-то договорились, но... Сначала бизнес, а на захудалом втором месте — мальчики. Бога ради, Джеймс, они главное, что у вас есть!
На секунду ей показалось, что она выиграла, но он вдруг резко повернулся, взял портфель и пошел к входной двери, с шумом захлопнув ее за собой.
— Ну, черт бы тебя побрал, Джеймс Кармайкл, — пробормотала Поппи и побежала, перепрыгивая через две ступеньки, вверх по лестнице в комнату мальчиков.
Уильям лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и так отчаянно рыдал, что казалось, сердце его разорвется, а Джордж сидел рядом, беспомощно похлопывая его по плечу и тяжело вздыхая.
— Ненавижу его! — сквозь слезы выкрикивал Уильям. — Он злой, ужасный! Ненавижу его!
— Ох, дорогой ты мой...
Поппи подняла мальчика и прижала к себе, другой рукой притянула Джорджа. Так она и сидела, обнимая обоих и тихонько покачивая, пока шторм не утих.
— Не сердитесь на него, у него сейчас много работы, и он ужасно устает.
— Он всегда устает, и у него всегда много работы, а когда он дома, он закрывается в библиотеке, — голос Джорджа был полон горечи.
— Лучше бы он умер вместо мамочки, — прошептал Уильям, и Поппи чуть сама не разревелась вместе с ними.
Джеймс приехал довольно поздно и, переодевшись, отправился на ужин с Элен, пообещав Поппи непременно поговорить с мальчиками утром. После ужина притихший Уильям предложил Поппи посмотреть фотографии.
— Фотографии?
— Мамины фотографии. Папа не разрешает брать альбомы, он думает, что нас это огорчает, а мы думаем, что это его огорчает. В общем, он не любит, когда мы их рассматриваем. А ты хочешь на нее посмотреть?
— Да, Уильям, хочу.
Мальчики принесли два альбома. Один был свадебный, на обложке серебром было выведено два имени: Джеймс Роберт Кармайкл и Клер Луиза Томпсон. Поппи открыла альбом и увидела хорошенькую смеющуюся девушку с сияющими глазами, а рядом был совсем молодой Джеймс, рука его собственнически прижимала к себе невесту, а глаза были живыми и счастливыми.
— Мама была очень красивая, — сказала Поппи мальчикам.
Во втором альбоме были фотографии медового месяца, потом пошли фотографии новорожденных мальчиков, потом чуть постарше, и еще старше, с уже лукавыми глазами и разбитыми коленками. А потом неожиданно все кончилось.
— В то лето она умерла, — сказал Джордж, — и мы перестали ездить отдыхать в коттедж.
— В коттедж? Это папин коттедж?
Уильям кивнул.
— Мы спрашивали папу, почему мы больше туда не ездим, а он говорит, что ему некогда. А вот Фризби туда ездит, и другие люди с папиной работы, а мы нет.
— Фризби?
Уильям сморщил нос.
— Элен Фосби-Ли. Мы зовем ее Фризби. Она такая зануда и бегает за папой.
Поппи строго пожурила мальчиков, сказав, что им еще рановато обсуждать действия взрослых, и, несмотря на яростные протесты, погнала их в ванную.
Джеймс вернулся домой ровно в полночь, старинные часы в холле отбивали последний двенадцатый удар.
— Привет, Золушка, — сказала ему Поппи, и он ответил усталой улыбкой.
— Привет, Мэри Поппинс. Ты припозднилась.
— Да, я ждала вас, чтобы поговорить.
Он застонал.
— Можно я налью себе чего-нибудь выпить? Я мертвецки трезв и чертовски устал. — Он подошел к бару и плеснул себе виски. — О'кей, открывай стрельбу.
Поппи слегка передернула плечами.
— Я хочу сказать о мальчиках...
Он фыркнул.
— Что на этот раз? — Он уселся на другом конце дивана, с интересом наблюдая за тем, как она пытается подобрать слова. — Ну, давай же, Поппи, врежь мне. Что произошло?