«К сожалению, мне не удалось захватить с собой судовую кассу, и мы не можем оплатить вашей милости расходы, пока не вернемся в Америку».
«Не думайте об этом, мой друг. Будьте вместо этого рады, что всевышний милостиво позволил вам перенести кораблекрушение и благополучно направил вас сюда». Губернатор поворачивается к Вильяму Брайенту, который держался молча во время беседы, и просит его на правильном английском языке пожелать жене и детям скорейшего выздоровления. «Могу сказать, что у нас хороший маленький госпиталь здесь, в Купанге, — добавляет он, — и я уверен, что наш замечательный молодой врач сделает все, чтобы поставить на ноги вашу жену и детей».
2
И вот они живут, как графы и бароны, в скромном, но удобном госпитале Купанга, где молодой доктор Ройтен всячески стремится помочь им. В первые дни Мэри с трудом осознает, что она и дети спасены. Она лежит на широкой удобной постели на чистых белых простынях, рядом с ней дети, и за ней ухаживают любезные девушки-малайки. Им приносят все лучшее и самое вкусное, что можно достать: взбитые сливки с яйцами, свежеиспеченный хлеб с толстым слоем масла. Вила поместили в той же комнате на такую же большую кровать; ему и остальным мужчинам подают сочное жаркое и иногда стакан портерного пива.
Уже через несколько дней после их прибытия маленькая Шарлотта обзавелась подругами-сверстницами из малайского населения, но даже дочь голландского казначея господина Росета, четырехлетняя Маритье, тоже часто приходит в госпиталь поиграть с ней или пригласить ее в свой дом, откуда она возвращается с шоколадом и апельсинами.
Мэри никогда раньше не пробовала апельсинов, и ее дочери приходится показать ей, как их очищают перед едой. В то время как Шарлотта расправляется с ними, Мэри сидит на кровати и крупные слезы капают на белую простынь.
«Ну какого черта ты плачешь?» — спрашивает ее муж.
Проходит довольно много времени, прежде чем Мэри отвечает ему, дождавшись, когда Шарлотта выходит из комнаты. Девочка не должна слышать, о чем говорят родители, чтобы не разнести этого дальше. Хотя здесь никто из малайцев не знает английский язык и только некоторые голландцы понимают по-английски, оба языка все же довольно близки и частично смысл легко уловить, поэтому многие из беглецов высказывают опасения по поводу общения Шарлотты с Маритье.
«Я плачу, потому что нам надо убираться отсюда, — всхлипывает Мэри. Здесь Шарлотта счастлива, и ее как равную принимают в компанию других европейских детей. Здесь также было бы хорошее место для воспитания Эмануэля. Он мог бы стать шкипером на какой-нибудь шхуне, совершающей рейсы между островами. Он белый мальчик, Вильям, и здесь с ним не будут обращаться так, как на родине, в Корнуолле, где уважают только тех, кто богат или имеет титул. Когда нашему мальчику исполнится семь-восемь лет, его отправят на шахту, а Шарлотту попытаются приставить к вязальной машине. Не дай бог, если ей выпадет такая же горькая участь, как мне». И она снова начинает рыдать.
Вильям не вполне понимает, но сознает, что предоставить жене столько, сколько она ожидает от жизни, ему будет трудно, если не сказать невозможно. Он часто говорит с товарищами о том, как они представляют себе свою жизнь в будущем. Нет сомнений в том, что им придется совершить путешествие на голландском корабле из Купанга в Батавию, однако во что бы то ни стало надо избежать путешествия из Батавии в Англию на британском корабле. Джеймс Кокс осторожно расспрашивает казначея Бернхарда Росета о том, суда каких стран заходят в Батавию, и впервые из этого разговора «ботаники» узнают, что в Европе назревает война. Время от времени в Батавию заходит американская китобойная или тюленебойная шхуна, и это их единственный шанс, по мнению Кокса. «Мы должны выбраться в Северную Америку, — говорит он. — Свободные штаты — это совсем новый мир, и там все равно, богат ты или беден, умеешь ли ты читать и писать, лишь бы ты мог трудиться. Свободные штаты — вот что станет нашим раем, друзья».
Вил пересказывает Мэри слова Джеймса Кокса, но она только плачет и вздыхает. Он не знает, как ее успокоить, но просит Джеймса навестить ее, чтобы, по его выражению, «образумить жену».
Джеймс Кокс садится на край постели и берет ее за руки.
«Мэри, что с тобой? — спрашивает он. — В опасном путешествии из того места, с которым ты достаточно хорошо знакома, ты была самой выносливой из всех нас, а теперь ты совсем раскисла. Скажи мне, что с тобой?»
Вначале Мэри только плачет, но постепенно обретает голос. Она боится, что будет с детьми.