Поднявшись, Эйдис ушла в дом и вернулась оттуда с кассетным магнитофоном. Поставив его на мокрую траву, она нажала на кнопку.
Высокий женский голос и гитарное бренчание.
– Что это? – спросил я.
– Нико. «Chelsea Girl», не узнаешь?
Я покачал головой, музыка была незнакомая.
– Она из Германии. В самом начале выступала вместе с «Вельвет Андерграунд».
– Угу.
Мы послушали Нико, которая снималась у Феллини в «Сладкой жизни», была фотомоделью, записала пару пластинок, Лу Рид написал для нее несколько песен, она дружила с Энди Уорхолом, а потом, в 88-м, в возрасте пятидесяти лет, умерла на Ибице. Пела оно не особенно хорошо, но мне, по большому счету, было все равно. Все так, как и должно быть. I’ve been out walking. I don't do much talking these days. These days I seem to think a lot about things that I forgot to do. And all the times I had a chance to.[90]
Все верно.
Но сейчас не передумаешь, уже поздно.
Поезд ушел. И даже на самолете не успеть.
Начало светать. Заморосил слабый дождик.
«Пошли», – сказала Эйдис. Взяв одной рукой магнитофон, другой она подняла меня и потянула в одну из спален, где стащила с меня одежду и уложила на тесную кровать. Затем она наконец-то сняла с себя джинсовую курточку и, аккуратно сложив ее, положила на стул. Потом она легла рядом, и я судорожно прижался к ней, пытаясь впитать всю человеческую сущность, в страхе, что та может вдруг исчезнуть и я опять очнусь на мокром асфальте неизвестно где. Зарывшись в простыни и утонув в матрасе, я заснул, прислушиваясь к дыханию коров на полях.
Я проснулся первым, и пробуждение было внезапным. Я лежал, прижавшись к стене, одна рука затекла, и с минуту я растирал ее, возвращая к жизни. В комнате было жарко, почти нечем дышать, и мне захотелось немедленно убраться оттуда. Немного подумав, я решил не будить Эйдис. Опершись о прикроватную тумбочку, я привстал и, с нечистой совестью человека-паука нависая над Эйдис, опустил ноги с кровати. Сползая на пол, мне удалось не разбудить ее. Я взял одежду и вышел в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь. Быстро одевшись, я взглянул на часы. Половина двенадцатого. Я прошел в гостиную, отыскал на столе ее мобильный телефон и, недолго думая, позвонил Хавстейну – сказать, что уезжаю. Он уже проснулся и собирался куда-то ехать.
– Ты где?
Я объяснил, где я и что со мной произошло. В сокращенном варианте.
– Ну надо же!
– Я уезжаю, – сказал я.
– Домой?
– Да, домой. В Норвегию.
– Ты купил билет?
– Нет.
Мы немного помолчали.
– Я сейчас еду в порт. Хочешь, подброшу тебя до аэропорта?
В этот момент меня начала мучить совесть: ведь я не говорил им, что уезжаю, даже с Эйдис не попрощался, исчез, и все. Да, это у меня хорошо получается. Исчезать.
– Было бы замечательно.
– Тогда я тебя подберу через часок по дороге.
– Спасибо.
– Не за что.
– Хавстейн…
– Что?
Мне хотелось что-то сказать. Но сказал я что-то совершенно другое:
– Мой паспорт лежит у меня в комнате, в ящике. Ты можешь его захватить? И деньги тоже…