Припёрся под утро в модуль, оборудованный Ломовым под казарму, принёс собой три бутылки виски и пакет деликатесов, почитаемых в научной среде.
Восстановленный в должности инструктора Дим Димыч не стал поднимать тревогу, разумно решив, что следует выслушать «цыпу», прежде чем принимать решение о его дальнейшей судьбе. В конце концов, учёный был скорее пьян, чем безумен. В таком состоянии человек опасен только обывателю, мирно прогуливающемуся в парке. Такой может, разве что, заблевать ботинки, а после довести до бешенства бесконечными попытками извиниться.
Тем более что визитёр начал с представления и перечисления всех регалий, щедро отсыпанных ему научным сообществом. Ломов не безусый салажёнок, вроде Черова, любившего, в бытность работы оперуполномоченным, демонстрировать командный голос. Он понимал, что отказавшись от беседы с Георгием Львовичем, действительным член-корреспондентом РАН, рискует взамен получить сухой отсчёт Дементора о пресечённой попытке разглашения научных данных, являющихся государственной тайной. Пусть уж, товарищ начальник, дрыхнет в своей барокамере, а он посплетничает с академиком. Ведь нет лучшего источника информации, чем подвыпивший физик.
Правда обуздать раздухарившегося учёного не получилось. Выпив за знакомство и облобызавшись, Георгий Львович зачем-то затянул «Дубинушку», объяснив свой выбор тем, что она, якобы, считается неформальным гимном физиков аж с советских времён. Учитывая, что песня исполняется басом, с надрывом и болью, эффект, от завывания в коптёрке, произошёл мгновенно.
Первым, профессионально учуяв пьянку, как сомнамбул, пропёрся Гизмо. Потом подтянулись Сахраб и Лишай, чей профессиональный нюх контрразведчиков подсказывал, что в коптёрке можно получить не только духовную пищу, для развития интеллекта, но и пожевать чего-то материального. Тимофей, а ныне агент с позывным Попаданец, явился из солидарности. С той же целью притащил упирающегося Черова. Денис сильно выматывался на полосе препятствий, мечтая обрести необходимую для спецназовца форму, поэтому умудрялся засыпать даже во время чистки зубов. Примостившись на стул возле Тимофея, он склонил на его плечо голову и мгновенно вырубился.
Последней, из женской половины казармы, явилась Мария. Её разбудило и привело природное чутьё и понимание, что мужиков оставлять наедине с алкоголем нельзя. Ладно, если напьются и устроят мордобой. С традициями бороться невозможно. Но, ведь, наслушавшись радикальных советов учёного, могут взбунтоваться и потребовать немедленно начать рейд в пустыню искусственной аномалии. Поэтому взяла на себя роль контролирующего органа.
Роль распорядителя принял Мельников. Быстренько порезав помидоры и огурцы на правильные дольки, он вскрыл упаковки с нарезкой и, словно факир, сотворил восемь стаканов. Правда не из воздуха, а из-за упаковок сменных фильтров для респираторов, где прятал заначку.
Когда все подняли рюмки, а Черова разбудили, намочив кончик носа виски, Георгий Львович сказал тост, заставивший всех задуматься о смысле жизни.
— Предлагаю выпить за лабораторных мышей, без которых любая наука осталась бы сухой теорией! Здесь и сейчас мы бессильны, пытаясь понять природу феномена. Только вы, исполнив роль лабораторных мышек, может сдвинуть нашу работу с мёртвой точки. Возьмите меня в свою команду! Я хочу с вами шагнуть в неизвестность и лично пощупать аномалию за яйца!
После он залпом опустошил рюмку и грустно прошептал:
— Начальство отклонило уже третье заявление о переводе.
Глава 2
После такого тоста Черов окончательно проснулся и даже попытался высказать возникшую в голове догадку. Впрочем, заговорили все.
— Мы подопытные! Я так и думал! — воскликнул Черов, обрадовавшись, что не он один видит подвох в предстоящей операции.
— А ты говорил, что я «отмычка»! — отвесил Денису подзатыльник Мельников.
— Что не так с бункером? — задал разумный вопрос Ломов, только для вида пригубивший виски.
— За шесть месяцев вы не нашли дверь, которую я должен открыть? — возмутился Тимофей, единственный из группы, верящий в силу науки.
— Значит транспондера в бункере нет? — сделал вывод Лишай и, поддев вилкой тонкий ломтик сёмги, принялся разглядывать его на свет.