— Отсюда плохо видно, но буквы не наши. Текст явно на латинице, — приставив ко лбу ладонь, словно ему мешало солнце, проговорил Зорин, — Неужели прав был ваш Мантуров и мы оказались в какой-то локации компьютерной игры? Как он там называл её? Фоллаут?
Глава 13
— Гейша! Ко мне! — слишком эмоционально для командира разведгруппы, выкрикнула Сафонова.
Когда лингвист приблизилась, Манюня жестом указала Попаданцу и Гизмо отогнать любопытных, двинувшихся за Забелиной, дабы поглазеть на вызвавшую столько изумления вещицу. Затем протянула лингвисту бинокль и указала на свисавшую с перил табличку.
— Взгляни. Это по твоей части. АК-47 утверждает, что текст на иностранном языке.
Забелина приложила к глазам оптику и почти минуту изучала изделие неизвестных мастеров, молча шевеля губами.
Наконец, опустив прибор, вернула Сафоновой.
— Текст действительно набран латинскими буквами, но читается по-русски. Там написано: «Станция Заречье». Согласись, капитан, ничего иностранного в таком названии нет.
— А шрифт?
— Что шрифт? — с вызовом переспросила Забелина, почувствовав себя в родной стихии, — Стилистика наша, а буквы могут обозначать что угодно. Например, что это международная станция и вдоль всего виадука располагались таблички с названиями на всех дружественных языках. Сохранилась только эта. Слишком мало вещественных доказательств, что бы судить о местном языке по одной находке.
— Это не совсем так, коллега, — вступился за капитана академик, — Я часто бывал в Москве и с уверенностью могу утверждать, что подобное расположение указателей там имеется, но с небольшой разницей. На станциях метро названия пишутся на всех языках с сохранением оригинальной лексики, что необходимо для облегчения ориентирования туристов и гостей столицы. На некоторых станциях, учитывая близость кварталов с диаспорами трудовых мигрантов, даже на таджикском и казахском. Но слово «станция» на всех языках звучит по-разному. Следовательно, и здесь должно быть также. Позвольте бинокль, сударыня Манюня.
Он приложил оптику, ища подтверждение своей гипотезы.
— Я прав! — воскликнул он, — Здесь написано «станция», а не statione.
— Всё равно, мало фактов, чтобы выстраивать какую-то теорию. Возможно, территория принадлежит сопредельному государству. Вспомните, как в Молдове, Казахстане и на Украине принимали решения о переходе с кириллицы на латиницу. Мы не знаем, что происходило в прошлом Зоны. Вероятно, что-то подобное имело место и здесь. Окончательный вывод можно сделать, либо найдя экземпляр более развёрнутого текста, либо встретив местного носителя языка и пообщавшись с ним.
— Объяснения приняты, — кивнула капитан, подманивая жестом Кинолога, — Проследи за поднадзорной, чтобы не убежала в руины искать доказательства. Всем призорам быть начеку! Нестор и Гизмо ищут подходящее место для ночёвки. Лишай, попробуй подняться на смотровую площадку… Нет! Отставить! Страховочное снаряжение на тележке. Ждём Пешню. Прикрывай ребят, пока они осматривают развалины. Попаданец, запускай «птичку». Пусть повисит над нами, пока не будет оборудован наблюдательный пост. Остальные под виадук. Выполнять!
Трое бойцов ушли осматривать развалины, заметённые по оконные проёмы реголитом. Золотарёв игрался с дистанционным пультом, заставляя дрон выписывать немыслимые пируэты над временным лагерем. Сафонова сама поднялась на несколько ступеней вверх и, держась за арматуру одной рукой, обозревала в оптику округу. Пятеро цыплят уселись кучкой под виадуком, а призоры выстроились полукругом, развернувшись лицом к развалинам и сняв оружие с предохранителя.
— Манюня! Приём! — раздалось у всех в динамиках, — Вижу лестницу и летающую рядом «птичку». Вышел на финишную прямую. Ожидаемое время прибытия семь минут. Как обстановка?
— Всё спокойно. Движения не наблюдаю. Что думаешь по поводу находки?
— Рассуждения слышал, но однозначного вывода нет. Пока только принял к сведению. Сейчас едем, ищем что-то подобное. Здесь окраина, но должны же быть какие-то вывески, баннеры, граффити. Стеллы и памятники, в конце концов. В лощине попалось вполне сохранившиеся здание. Полагаю, что в момент прохождения ударной волны оно было скрыто другими, более крепкими конструкциями. Крышу сдуло, но стены целы. В оконные проёмы видны внутренние перегородки. Входных дверей и фундамента нет, из чего делаю вывод, что из грунта торчит только верхняя часть дома. Так или иначе, но никаких опознавательных знаков на нём не заметил. По мне так странно. Рассказывали, будто в постапокалиптическом обществе возрождаются первобытные привычки. В частности, расписывать все поверхности картинками и предупреждающими надписями. Что думает по этому поводу лингвист?