— Почему же вы сразу не сказали об этом?
— Меня никто не спрашивал, а Вазгенчик — мальчик скромный и сам никогда не выскажет претензий.
— Понимаю, — кивнул Сахраб, — Поэтому, когда потребовалось найти помощника в походе, ваш выбор пал на него. Он всё стерпит, обиды не выскажет и смело можно садиться парню на шею и ездить как на породистом скакуне. Так?
— Позвольте! — то ли щёки профессора налились багровым румянцем от негодования, то ли отсветы пламени играли на его скулах таким оттенком, — Речь не обо мне! Я старый человек и на многое не обращаю внимания, а Вазген отличный сотрудник и будущий великий учёный. Поход — это прекрасный опыт и практика! Я говорю об обидной кличке, которую вы ему дали.
— Послушайте, Проф, не нужно обвинять нас в расизме и геноциде армян. Мы не даём клички. Ни обидные, никакие. Позывной — это ёмкая характеристика человека. Мы не знаем вашего Вазгена, его привычек и пристрастий, чтобы исходить из бытовых шаблонов. Возьмите меня. Сахраб — это русифицированная производная от альсахра, пустыня по-арабски. Равхан — милосердный, Наджи — спасшийся. У вашего ассистента мы просто взяли первый слог фамилии. Вот и всё! Какие обиды? Мы не виноваты, что его фамилия Хачатурян.
— Отставить, склоки! — приказал командир, заполнив собой проём стены, — Если для вас это так важно и подобную претензию предъявит ваш ассистент, я могу пойти на уступки. Исключительно ради сохранения здорового климата в группе. Только, уважаемый, такие вопросы следует решать заранее, а не копить обиды в себе, подыскивая удобный случай, чтобы выплеснуть их на голову попутчиков. Кто ещё недоволен своими позывными?
Неожиданно для всех руку поднял ассистент Зорина.
— Что с тобой, парень, не так? — почти по-отечески спросил Ломов, понимая, что тот годится ему в сыновья.
— Я изначально просил определить мне позывной Джуниор, основываясь на том, что мы с вами тёзки. Типа Дмитрий, но младший. Так принято в Европе и Америке. Что в этом плохого? Почему меня назвали уничижительным прозвищем, словно я деревенский пастух? Я, между прочим, родился в Сити, а мой отец богатый и уважаемый человек!
У Сахраба дёрнулся глаз и он упёрся кулаком в пол, собираясь подняться. Ломов заметил это и предостерегающе положил руку на плечо старлею.
— Предупреждать надо, — сдержанно обратился он к Зорину, — В анкете не было ни слова о высоком статусе родича господина Полуяхтова. Напомню так же, что в региональном законодательстве запрещено необоснованное употребление англицизмов. Поэтому, Дмитрий Как-вас-там-по-батюшки, единственное, что могу предложить, это трансформацию в «Мелкий» или «Малой». Вариант «Младший» не подходит, поскольку не несёт в себе полезной информации. Мы не родственники, а совпадение имён досадное недоразумение. Нестор, смени Манюню. Там есть на что посмотреть и это по твоей части.
Черов быстро поднялся, подтягивая на поясе фиксатор сидушки.
— Возьму галеты, — сообщил он, доставая из пачки три прямоугольных печенья, — Где капитан?
— Я провожу, — сообщил Ломов, пропуская вперёд.
На пороге схрона остановился и, оглянувшись, серьёзным тоном сказал, обращаясь к Митяю:
— Учитывая высокий статус родителя и федеральное значение персоны, рискну предложить временный позывной «Мажор». Что вполне характеризует твои заносчивость и тщеславие.
Гизмо, будто внезапно вспомнив, принялся рассказывать анекдот про сталкера Петрова, который в баре «Сто рентген» наставлял новичка по кличке «Мажор».
Ночь выглядела чудесно. Низкое, усыпанное множеством ярких звёзд небо, напоминало голопроекцию в какой-нибудь обсерватории, устраивающей по выходным научно-познавательные лектории. Тёмные абрисы развалин выглядели декорацией к космической опере, где храбрые звездолётчики высадились на умирающую планету, стремясь спасти гибнущую цивилизацию.
Дневная тишина сменилась гала-концертом местных обитателей. Пели цикады, жужжали и цокали другие ночные насекомые. Их прерывали пернатые охотники, ухая и клокоча от возбуждения. Тявкали койоты, песчаные лисы и шакалы. Громко и протяжно возмущался осёл, укушенный или загнанный в угол хищниками. Пищали и шуршали представители мышиной братии.
Пустыня просыпалась и наполнялась жизнью.
— Манюня, — позвал Ломов, подойдя к конструкции, напоминающей угол рухнувшего от взрывной волны дома.
На полутораметровой высоте раздался шорох и посыпались мелкие камушки. Затем свесилась голова в скафандре и, только по голосу, Черов узнал Марию.
— Что-то случилось?
— Иди в лагерь, — не вдаваясь в подробности приказал командир.