— Следовательно, можно предположить, что призрачная форма жизни не является родной для Зоны, а появилась, когда эпоха нитей накаливания закончилась. Для хтони это древняя архаика и она пока не знает, как на неё реагировать.
— Возможно. Это не противоречит гипотезе, объясняющей появление галлюцинаций.
— Ты сволочь, Дим Димыч! Вы с Манюней давно это знали?
— Ебстесбственно, лейтенант, — усмехнулся Ломов, — Знание — сила, но его нужно филигранно дозировать. Вываливать всю информацию на личный состав группы можно только в условиях лёгкой взаимозаменяемости. А у нас секретность и каждый человек на особом контроле. В любом другом случае, кинули бы клич о наборе добровольцев по разным ведомствам. Поверь, это было бы проще, чем переучивать специалистов из других областей, как в нашем случае. Энтузиасты и волонтёры всегда найдутся, но проект пришлось бы придать огласке, результат которой непредсказуем. Сам знаком с ситуацией, когда свидетелей преступления ищут через средства массовой информации. Что бывает?
— Звонят, как правило, психи и любопытные.
— Вот! Поэтому начальство не стало посвящать всех в версию о существовании хтони. Опасности вроде нет, а пугать наличием скрытой формы жизни, посчитали преждевременным. Учёные — народ своеобразный. В своей области бескомпромиссны, а ко всему, что не касается их исследований, доверчивы аки малые дети. Призоры, итак, загружены до предела непривычной им работой, а если ещё предложить охранять цыплят от призраков, то у них крыша поедет. Как это обстоит у военных, теперь сам понимаешь. Каждый знает только то, что ему положено. Кстати, Лишай на НП тоже не в курсе. В случае, если заметит что-то необычное, должен сказать условное слово. Услышишь «прикольно», дуй к нему и разберись.
— Ясно. Лампу установлю вон в том закутке. Там два полустенка сохранились. На их поверхности тени будут хорошо видны. Сам расположусь тут. Манюня отличную обзорную площадку выбрала. Отсюда и закуток, и лестница с Лишаем, как на ладони.
— Одобряю, — кивнул Ломов, — Связь включи, но без нужды тревогу не поднимай. Пусть люди выспятся, а то завтра от них толку не будет. Ещё вопросы есть?
— Что Манюня тебе в глаза заглядывала?
— Тьфу, ты… прости, господи… Ты же мент! Не догадался что ли?
— Я-то догадался, но АК-47 говорил, что техники прошли полное обследование и отклонений от нормы у них не выявили. Соврал?
— Кое-что в результатах подчистили, — признался Ломов, — Зрачки у всех были значительно расширены, словно после приёма галлюциногенов. Это, кстати, приоритетная гипотеза появления теней, которую и озвучили персоналу. Сложность в том, что в крови никаких посторонних веществ не обнаружено. В работе мозга так же не зафиксировали изменений. Как хтонь влияет на эмоции человека осталось загадкой. Чтобы пресечь нежелательные слухи, информацию убрали. Академика просто никто не поставил в известность.
— Понятно. Всяк сверчок, знай свой шесток… Я включаю связь. Хорошего отдыха, командир.
Пока Ломов завершал обход, Черов быстро сбегал до намеченного под эксперимент места, установил лампу в паре метров от обеих стен, чтобы её свет равномерно отбрасывался на облупившуюся от времени штукатурку, и вернулся на пункт наблюдения.
Всё это время он внимательно прислушивался к происходящему в лагере. Возвращение Манюни временно пресекло нарастающее напряжение. Перепалки между учёными, призорами и Сахрабом прекратились. Хотя это могло произойти по вполне банальной причине: началась раздача пищи.
После окончания ужина претензии возобновились. Учёные требовали уделять больше внимания их работе. Утверждали, что они в рейде главные, а остальные обязаны подчиняться. Так, например, академик утверждал, что за время перехода планировал провести несколько практических испытаний, запустить парочку зондов и протестировать взятые с собой приборы, но Пешня не позволил. Сначала гнал их вперёд как отару овец, а потом и вовсе уехал в неизвестном направлении. Затем начальник научной части сцепился со своим заместителем. Профессора он подозревал в грязной игре. Обвинил, будто тот склонил командира на свою сторону и втайне испытывал какое-то своё изобретение. Утверждал, что никаких зыбучих пеков и аварии не было, а Геворкян вскрыв багаж, изменил настройку приборов академика, подкрутив или сместив нониусы на верньерах, изменил калибровку, чем сбил точную настройку. И теперь ни одно значение, установленное с помощью этих приборов, не может считаться верным. В таком случае, делать выводы, основываясь на показаниях приборов нельзя и весь смысл рейда летит коту под хвост.