Теперь вся пресса принадлежит мне». 30 Нет сомнений, что он был прав.
Год спустя, в конце ноября 1935 года, на пресс-конференции в Кёльне Геббельс вновь обратился – так сказать, в заключение – к проблеме свободы печати. Когда и где, спрашивал Геббельс своих слушателей, существовало ли когда-либо право на свободу слова в прежние времена?
Геббельс продолжил: «Мы избавили журналиста от унизительной и позорной зависимости от партий и деловых интересов, поставив его тем самым в положение почетной и лояльной зависимости от государства.
Ибо свободу немцев мы видим не в возможности делать или не делать то, что хочется, а в возможности свободно и ответственно интегрироваться в высшие законы и высшие моральные заповеди государства ».31
Хотя министерство Геббельса обладало полномочиями, необходимыми для того, чтобы заставить журналистов подчиняться, в вопросах структуры прессы ему пришлось уступить это место сопернику. В апреле 1935 года Макс Аманн, рейхсфюрер НСДАП и, как таковой, ответственный за прессу, издал, будучи президентом Имперской палаты прессы, несколько указов, призванных внести долгосрочные изменения. В будущем Аманн получил право закрывать издательства газет, чтобы «устранить нездоровые условия конкуренции» или по разным другим причинам. В частности, католические газеты и «Generalanzeigerpresse» (популярные коммерческие газеты без
(религиозной или политической принадлежности) теперь могли быть закрыты, а их издатели были вынуждены продать свои издания холдинговым компаниям, контролируемым партийным издательством Eher Verlag. 32 К концу 1936 года было закрыто от 500 до 600 газет, а к 1944 году общее количество газет сократилось с более чем 3000 в 1933 году до 975. К тому времени 80 процентов печатаемых газет выходили в издательстве Eher Verlag. 33
Геббельс не только не участвовал в разработке указов, изданных Аманном в 1935 году, с обоснованием необходимости закрытия или приобретения газет, но и был против их принятия. В своём дневнике он утверждал, что указы Аманна равносильны «уничтожению буржуазной прессы». В ходе последующих переговоров с Аманном он считал, что, по крайней мере, добился участия Министерства пропаганды в применении
указы.34 Из дневников последующих лет следует, что такое участие (но не более того) действительно имело место, когда он вёл переговоры с Аманном о судьбе отдельных газет; мы вернёмся к этому подробнее позже. Существовала веская причина его относительно слабого положения в сфере прессы. Из-за различных чрезвычайно выгодных издательских контрактов Геббельс находился в финансовой зависимости от Аманна.35
OceanofPDF.com
КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА ПРИНИМАЕТ РЕЗКИЙ ПОВОРОТ
Во второй половине года, после ликвидации «революционных» сил внутри нацистского движения, политический соперник Геббельса в области культуры, Альфред Розенберг, посчитал, что настало время использовать свою роль «надзирателя».
нацистской идеологии, чтобы начать полномасштабную кампанию против министра пропаганды.
Пожаловавшись в июле на «неподобающую» речь Геббельса по поводу событий 30 июня 1934 года, 36 в августе Розенберг (по мнению Геббельса,
(«непреклонный, упрямый догматик») держал Геббельса на прицеле из-за его якобы чрезмерной культурной вседозволенности. 37 Розенберг отправил Геббельсу письмо с резкими нападками на Рихарда Штрауса, вероятно, самую известную личность в немецкой музыкальной жизни, которого Геббельс назначил президентом Имперской музыкальной палаты и по случаю семидесятилетия которого были устроены пышные торжества. 38 Розенберг обвинил Штрауса в том, что тот позволил «еврею Цвейгу» написать либретто своей оперы « Молчаливая женщина »; говорили, что «Цвейг» поддерживал связь с эмигрантами.
В своем ответе, который он сам назвал «резким», Геббельс указал, что Цвейг, о котором идет речь, был не «эмигрантом Арнольдом Цвейгом» (чего Розенберг никогда не утверждал), а Стефаном Цвейгом, который жил в Австрии, и снисходительно посоветовал Розенбергу быть более осторожным в отношении своей информации в будущем.39 Кстати, представление оперы, которое Геббельс первоначально хотел предотвратить, состоялось в июне 1935 года, теперь
явно одобрено Геббельсом.40
В конце августа Розенберг направил министру пропаганды ещё одно письмо, обвинив его в чрезмерной восприимчивости к еврейским деятелям, таким как Арнольд Цвейг, Бруно Вальтер и Гуго фон Гофмансталь. Он также напал на него из-за выставки итальянских футуристов, состоявшейся при поддержке Геббельса в Берлине в марте 1934 года. Розенберг утверждал, что под прикрытием итальянцев он тайно пронёс на немецкую художественную сцену вредоносные элементы модернизма.41