Когда в 1938 году начался судебный процесс над пастором Нимёллером, столь громкое дело против одного из ведущих представителей Исповедующей церкви уже не соответствовало политическим ожиданиям. Именно поэтому дело развивалось не совсем так, как надеялись радикальные враги Церкви. Несмотря на постоянное давление Геббельса на судебную систему с требованием быстро и «тихо» завершить дело суровым приговором – Гитлер заверил его, что в любом случае он желает, чтобы пастор «никогда не был освобожден» 48 – дела пошли иначе. Зал суда предоставил Нимёллеру возможность подробно рассказать о себе и своих мотивах, вызвать высокопоставленных свидетелей защиты и превратить своё заключительное слово в пространную лекцию. Геббельс был немало возмущен процедурой.49
В конце концов Нимёллер был приговорён к семи месяцам тюремного заключения и штрафу в две тысячи рейхсмарок. Мотивировка судьи была похожа на заявление пастора. Однако вместо того, чтобы немедленно освободить его, поскольку он уже провёл под стражей, Нимёллер, по приказу Гитлера, был отправлен в концентрационный лагерь, где содержался до конца войны как «личный узник фюрера».
«Иностранная пресса будет бушевать ещё несколько дней, — заключил Геббельс. — Но мы можем это вытерпеть. Главное — защитить народ от подрывной деятельности и раздора, [учинённых] этими безответственными тварями». 51
OceanofPDF.com
УТВЕРЖДЕНИЕ ГЕББЕЛЬСОМ СВОЕГО ЛИДЕРСТВА В ВОПРОСАХ
КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА
Вытеснение церквей из общественной жизни было одной из сторон национал-социалистической культурной политики и главным направлением деятельности Геббельса с конца 1936 года.
и далее, после стабилизации внутренней и внешней политики режима. Другая сторона заключалась в постоянных попытках министра максимально взять под свой контроль отдельные сферы культуры, а также весь медийный ландшафт, и привить им нечто вроде национал-социалистического духа. Эти усилия можно наблюдать во всех ключевых областях культурной и медийной политики.
В конце 1936 года режим ясно дал понять, что в будущем будет оказывать ещё более решающее влияние на культурную политику. 23 ноября 1936 года Норвежский Нобелевский комитет объявил, что премия мира за предыдущий год будет присуждена задним числом немецкому пацифисту Карлу фон Осецкому, который с 1933 года находился в тюрьме и концлагере. Гитлер отреагировал на эту «дерзкую провокацию», как назвал её Геббельс,52 указом о том, что впредь ни один гражданин Германии не будет иметь права на получение Нобелевской премии. Одновременно он учредил ценную Германскую национальную премию, которая должна была ежегодно присуждаться трём выдающимся деятелям науки и культуры. Это решение было объявлено в начале 1937 года в связи с празднованием 30-й годовщины.53
На той же неделе, на третьем ежегодном собрании Имперской палаты культуры, Геббельс произнёс речь, широко разрекламированную пропагандистской машиной, призванную подчеркнуть его претензии на лидерство во всей культурной сфере. Среди прочего, он выделил «создание наших великих национал-социалистических праздников» как один из «важнейших факторов нашей современной культурной жизни». Это превращалось в «очень ясный, современный и простой обряд, формирующий устоявшуюся традицию». Но Геббельс также недвусмысленно предостерёг от «обесценивания сильных чувств, порождаемых [этой традицией], путём её тривиализации»: «не каждое клубное общество…
празднует культ». Предупреждение ясно дает понять, что всего через несколько лет вновь созданные праздничные ритуалы оказались под угрозой изнашивания в повседневной жизни из-за чрезмерного подражания и повторения, в то время как за пылом национал-социалистических фестивалей и торжественных празднеств банальность и китч грозили проступить слишком уж явственно.
Геббельс также подчеркнул свое решающее влияние на культурную политику, объявив об отмене художественной критики, 54 формы журналистики, которую он часто публично критиковал в прошлом. 55 К маю 1936 года Геббельс уже запретил «вечернюю критику», то есть короткие обзоры пьес, концертов и фильмов, появляющиеся в вечерних газетах того же дня. 56 Он обосновал это тем, что эта практика была введена «прессой, принадлежащей евреям»,
в котором отсутствовало «всякое уважение к художественным достижениям». 57 Но все его попытки регулировать и ограничивать художественную критику не могли решить основную дилемму: субсидируемая и контролируемая государством культурная индустрия не могла выносить свободной критики. Запрет художественной критики, объявленный Геббельсом в ноябре 1936 года, а затем изданный указом, был вполне логичен: он прежде всего означал отсутствие сомнений в результатах деятельности Министерства пропаганды и культурной политики Геббельса. 58