Геббельс неустанно подливал масла в огонь: когда 12 марта 1930 года Рейхстаг принял план Янга, и президент немедленно поставил свою подпись, он заявил в редакционной статье, что «отныне у нас появился новый враг: Гинденбург ». 51 В речи в Доме ветеранов 14 марта он назвал президента «лакеем этого продажного правительства и продажной политики», 52 а в следующем номере газеты «Der Angriff» написал , что «герр фон Гинденбург» «присвоил себе репутацию младопатриота». 53 За его статью в декабре 1929 года суд присяжных Шарлоттенбурга оштрафовал его на 800 марок. 54 Геббельс счел этот приговор моральной победой: «Первоклассные похороны Гинденбурга». 55
OceanofPDF.com
СМЕРТЬ И КУЛЬТ СМЕРТИ
8 ноября 1929 года Берлинское гау организовало памятную церемонию
в Доме ветеранов-солдат для погибших в Первой мировой войне и участников «движения»: Геббельс и Герман Геринг выступили с речами. 56
Два дня спустя состоялись ещё три поминальные церемонии у могил Георга Кютемайера и двух других членов национал-социалистического движения. «Доктор Геббельс трижды выступал в роли посредника между мёртвыми и живыми», — писала газета Der Angriff . 57
В такие моменты, как это часто случалось в это время года, Геббельс поддавался меланхолии: «Был яркий, солнечный осенний день. И грустное чувство
смертность овладела мной».58
Две недели спустя он услышал от своего старшего брата, Конрада, что их отец, здоровье которого уже некоторое время вызывало беспокойство ,59 смертельно болен. Он отправился в Рейдт, где и нашёл умирающего.
«совершенно истощённый, превратившийся в скелет, хнычущий»: Неделю спустя пришло известие о его смерти. 60 Увидев тело покойника, он «неудержимо заплакал». Комментируя церковную панихиду, он отметил, насколько «пустыми и бесцветными […] были все эти формы». Он провёл два дня в Рейдте со своей семьёй, которая пыталась утешиться, делясь своими
воспоминания об умерших.61
Геббельс снова вспомнил отца в дневнике: он восхвалял его нравственность, чувство долга и приверженность принципам. Ему не суждено было «сослужить великую службу родине», но сын находил утешение в мысли, что отец «будет жить в нём и воскреснет во славе», и эта мысль помогала ему подавить чувство вины: достаточно ли он ответил на его любовь? Был ли он неблагодарным?
к своему отцу .62
Вернувшись в Берлин, несколько дней спустя он записал в своем дневнике «странный сон», который проливает свет на его душевное состояние в то время: он был «в школе, и по широким коридорам его преследовала толпа восточногалисийцев
Раввины. Они продолжали кричать мне свою «ненависть». Я был на несколько шагов впереди и кричал им то же самое. Так продолжалось часами. Но они…
никогда не догонял меня».63
Ему неоднократно приходилось выступать с речами на памятных церемониях: 18 декабря на траурном митинге в честь члена СА Вальтера Фишера; несколько дней спустя на похоронах того же человека; и 28 декабря на похоронах Вернера Весселя, брата руководителя СА Хорста Весселя, погибшего в результате
несчастный случай.64 Сосредоточенная работа по трауру в эти месяцы, возможно, привела его к созданию культа вокруг погибших участников движения, в результате растущих потерь товарищей по партии. В начале 1930 года ожесточенные столкновения в Берлине предоставили ему подходящую икону для этого культа: Хорста Весселя. С начала 1929 года Геббельса часто сводили с молодым лидером СА: «Храбрый парень, студент, оратор, лидер СА ».65 Выросший в семье среднего класса, Вессель рано бросил изучение права, в возрасте двадцати двух лет, чтобы полностью посвятить себя делу национал-социалистов. В мае 1929 года он принял командование отрядом СА в преимущественно коммунистическом районе вокруг Силезского вокзала. Этот отряд быстро превратился в «СА-Штурм 5», одну из самых страшных групп головорезов в берлинских СА.
Он шествовал с фирменным оркестром «Шальмей» , *1 что было особой провокацией для коммунистов, поскольку они сделали « Шальмей» своим инструментом. Вессель также сочинял тексты песен, в том числе «Die Fahne hoch».