«грубо и резко» и от которого он унаследовал определенное
«тираническая тенденция».
В возрасте десяти лет, как сообщается, Михаэль серьёзно заболел, оставив после себя хромоту на правую ногу: «Михаэль большую часть времени пребывал в отчаянии; в конце концов он с этим смирился. Однако это сделало его ещё более замкнутым, и он проводил ещё меньше времени с товарищами». Теперь он стал «усердным и трудолюбивым в школе, ибо его мечтой было когда-нибудь стать великим человеком». Он был непопулярен среди одноклассников, и пропасть между ними сделала его «жёстким и озлобленным». Очевидно, что в романе Геббельс пытался вообразить вариацию своей автобиографии.
В отличие от Йозефа Геббельса, сына мелкой буржуазии, Михаэль Форман – выходец из рабочего класса. Успешной учебой он пытается компенсировать дистанцию от сверстников – изоляцию, изначально коренящуюся в его ощущении своей непохожести на других, а затем усугубленную инвалидностью. Геббельс испытывал драматическую версию своей собственной жизни: возвышаясь над самым скромным происхождением, калекой, презираемым, одиноким, но в то же время невероятно талантливым, целеустремленным и успешным, пусть даже озлобленным, холодным и одержимым амбициями. В этом повествовании его дальнейшее развитие в гения воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Различия между этим и мемуарами, которые он написал пять лет спустя на «страницах памяти», очевидны: хотя он, безусловно, описывает свою инвалидность как важнейшую причину своего безрадостного детства, он больше не хочет представлять её как истинную силу, толкающую его к высшим свершениям. В последующих литературных интерпретациях его биографии инвалидность так же незаметна, как и в дневнике, где она редко встречается.
Упоминается, хотя на самом деле ему требовалось ортопедическое приспособление для ходьбы, и медицинские осложнения часто повторялись. 15 Можно ли, таким образом, считать «Михаила» подлинным рассказом о его жизни? Является ли это редким и ценным автобиографическим документом, в котором Геббельс впервые показывает себя способным к честному самоанализу? Пытается ли он в Михаэле вырваться из отрицания инвалидности, ставшего постоянным фасадом для мира, и честно признать свою деформацию и её последствия?
Его физическая инвалидность вполне могла усилить его взрослую убеждённость в призвании к высшим ценностям, его тягу в детстве вырваться из тесных рамок детской среды, добиваясь успеха в учёбе, и его добровольную изоляцию. Но есть и другие причины его нарциссизма — его развитая жажда признания и одобрения со стороны окружающих.
Современные психоаналитики видят истоки нарциссических расстройств личности в психологических дезадаптациях, возникающих между вторым и третьим годами жизни. Они говорят о неспособности ребенка к развитию автономии: ребенок не способен отстраниться от заботливой и властной матери, и его собственная личность не развивается в полной мере. Возможные причины этой неспособности разнообразны: например, временное пренебрежение со стороны матери или воспитание, в котором правила применяются непоследовательно, посылая ребенку противоречивые сигналы, гиперопека, с одной стороны, и чрезмерная дисциплина, с другой. Легко представить себе подобные условия, преобладающие в большой и финансово стесненной семье, такой как Геббельсы. Хотя, конечно, невозможно реконструировать воспитание юного Йозефа, разумно отметить, что существуют убедительные объяснения его несомненных нарциссических черт.
Йозеф Геббельс может служить хрестоматийным примером несостоявшейся автономии. Нарцисс, подобный Геббельсу, постоянно ищет источник признания, чтобы укрепить свою идентичность, которую он воспринимает как неадекватную. В частности, он ищет спутника жизни, полностью посвятившего себя ему, от которого он ожидает – как и от своей заботливой матери – признания и поддержки. Нарциссам трудно отличить себя от тех, кто обеспечивает им признание; их личность порой словно сливается с личностью другого человека. В этом свете попытка Геббельса в «Михаэле Фурманне» сконструировать вариант собственного развития является типичным выражением неуверенности в собственной идентичности. В романе он
играет в игру, экспериментируя со своей собственной биографией; это не саморазоблачение.