Апатов вспомнил последнюю встречу с Катей. Через год после «недели самых холодных отношений» они немного сблизились, иногда даже разговаривали, как друзья. И в тот день они шли и разговаривали, как будто и в самом деле были добрыми приятелями.
– Везёт тебе, дружок, – говорила Катя, шагая так быстро, что даже длинноногому Апатову приходилось успевать за ней.– Полмира облетел, везде с водителем ездишь. Где вот он сейчас?
– Думаешь побыстрее приехать и отделаться от меня? – съязвил Апатов.
– Как ты угадал? – в ответ пошутила Катя.
– А почему ты думаешь, что людям с багажом путешествий и водителем хорошо живётся? – спросил наш герой после недолгого молчания.
– Шутишь?
Катя смешливо посмотрела исподлобья.
– Нет, вполне серьёзно.
– Странно будет это объяснять… Но я просто задам вопрос: почему им должно житься плохо?
– Ну хотя бы потому, что они не могут общаться на равных с некоторыми… с теми, с кем бы им хотелось общаться. Вот я хочу стать хотя бы твоим другом, но ты никогда не примешь меня. С чего бы это? Не потому ли, что ты обычная девушка из обычной семьи, а я тот самый человек, который облетел полмира и везде ездит с водителем? Ха-ха.
– Я думала, мы друзья… И с чего ты взял, что я не принимаю тебя? По-моему, мы хорошо общаемся.
Катя смотрела ровно вперёд, но Апатов исхитрился заглянуть в её глаза: они были спокойны, чуть злы и даже равнодушны ко всему окружающему. В них он прочитал: «Глуп же ты, приятель… Глуп и молод».
– Да ты и сама знаешь, что всё не так,– проговорил наш герой.– Но давай сменим тему, мне тоже не хочется спорить об этом.
– О чём тогда будем вести наш прекрасный разговор?
– О пустяках, как и все друзья…
– Ну если о пустяках, то у меня день рождения скоро. Хочу в баре всех собрать и напиться, как… Короче, сильно напиться. Приятно, что это можно будет сделать, наконец, законно, и никого не просить, чтобы что-то там купили… Кстати, ты бы пришёл, если бы я позвала?
– Будто ты не знаешь,– ответил Апатов и потом добавил:
– Хотя, честно говоря, я бы не хотел идти.
– Почему же? – удивлённо и почти весело спросила Катя, на этот раз повернувшись к Апатову лицом и посмотрев на него выжидающе.
Тот тоже поглядел на неё – очень внимательно, как будто запоминая.
– Потому что не верю я тебе, Катя. Измучила ты меня.
«Да, да, это оно, оно!» – радостно думал наш герой, лёжа на своей койке.– «Всё после этого разговора поменялось. Я от всех ушёл, всех бросил… Только Радин со мной был, но разве от него отобьёшься? Ходил всё, исправить меня пытался… И ведь действительно, только Гоша пытался меня исправить. Но был ли он? Был ли Гоша на самом деле? Был ли Паша на самом деле? Или вся моя жизнь прошла лишь у меня в голове? Прошла…
И впрямь прошла: я ведь наверняка умру сегодня. Но… но не может такого быть, чтобы она просто и бесследно сгинула, чёрт бы её взял! Что было в моей жизни такого стоящего, что? Одно разочарование было… Хотя вот, знаменитым стал: "Военный корреспондент Семён Апатов!" Но зачем мне эта знаменитость? Да плевать я на неё хотел, когда под танки лез. Я же лез не за этим… А зачем же ты лез, Сёма, зачем? Отвечай!
Да затем ты лез, чтобы подохнуть, как и твой безумный дружок Пашка Глевский. Вот и весь секрет! Сам же я написал эту треклятую поэмку. Как там было?…
“Данность”
Улица. Здесь,
У хрущевских домов,
Возле окошек и лавок
Плавился весь
Худосочный улов
Всяких беспечных затравок.
Здесь же, внутри
Заурядных фигур,
Шли против улицы двое.
И говорил
Молодой балагур
Спутнику что-то такое:
Балагур.
– Злишься? На что?
Расскажи, в чём же толк?
Что-то тебя не пойму я…
Это смешно!
Вот подумай: ты зол
К реальности…
Спутник.
– Дай растолкую.
Это, поверь,
Лишь одно не смешит
Наших смешливых людишек.
Вот и пример:
У слабейшей души
Есть этот гадкий излишек:
Всюду, представь,
Разудалая масть.
Ходят, смеются. Счастливы.