Он огляделся по сторонам. Сам того не замечая, он забрел в Ботанический сад. Подумав немного, он припомнил, что ближе к набережной есть кафе, и отправился туда.
Ему хотелось, чтобы его послание было страстным и исполненным решимости, но перо дрожало в его руке. Он торопливо написал, что жалеет о том, что отказал ей в свидании, и, не в силах сдержаться, буквально взмолился: «Мы должны увидеться! Ведь то, что мы прячемся друг от друга, боясь разочарований, дурно! Заклинаю вас, бедный мой друг, подумайте, ведь все в наших руках…»
Он назначил ей место и время встречи. Это оказалось не таким уж простым делом. «Мне не хотелось бы приглашать ее к себе, — размышлял он, — это слишком опасно. Лучше всего было бы пригласить ее к Лавеню и угостить вином и пирожными. Это недурное кафе, и, кроме того, при нем есть комнаты. Я обо всем договорюсь, все-таки это не так пошло, как какая-нибудь частная услуга или меблированная комната, нанятая на несколько часов. Но тогда удобнее всего встретиться не на углу улицы де ля Шез, а в зале ожидания на вокзале Монпарнас, там обычно бывает мало народу. Вот, готово».
Он заклеил конверт и почувствовал облегчение.
— Да, чуть было не забыл! Гарсон, принесите «Боттен».
Он принялся искать в справочнике фамилию Мобель, опасаясь, что она может быть вымышленной. «Вряд ли она получает корреспонденцию на свое настоящее имя. Но с ее темпераментом можно ожидать от нее подобной неосторожности. Я мог сталкиваться с ней, но не знать ее имени».
Он обнаружил одного Мобэ и одного Мобэка, но фамилия Мобель отсутствовала. «Ну, это еще ни о чем не говорит», — он пожал плечами и захлопнул книгу. Выйдя из кафе, он бросил письмо в почтовый ящик. «Больше всего меня заботит муж. Ну да ладно, я не собираюсь надолго похищать его жену».
Он хотел было идти домой, но понял, что все равно не сможет работать и, чего доброго, снова погрязнет в своих фантазиях. «Кажется, сегодня де Герми принимает больных у себя, не отправиться ли мне к нему?»
Он ускорил шаг. На улице Мадам он позвонил в знакомую дверь. Ему открыла экономка.
— А, месье Дюрталь, он вышел, но должен с минуты на минуту вернуться. Подождете его?
— А вы уверены, что он отлучился ненадолго?
— Конечно. Я даже удивлена, что его до сих пор нет.
Она удостоверилась, что огонь горит в камине, и вышла.
Дюрталь сел, но вскоре ему стало скучно, и он подошел к книжным полкам и начал перебирать тома, громоздящиеся на них. Книги, как и в кабинете Дюрталя, занимали целую стену.
«Удивительный человек этот де Герми, — хмыкнул он, извлекая какой-то талмуд. — О, вот то, что мне подходит: „Руководство по экзорсизму“. Живи я несколькими веками ранее, я бы этим воспользовался. О, да никак это Плантэн! И чему же учит это пособие, как же следует обращаться с одержимыми? Да здесь целая пропасть заговоров. Против бесноватых, от сглаза… а вот от любовного зелья, от порчи съестных припасов, ого! молитвы, чтобы не стухло масло и чтобы молоко не свернулось!
Во что только не впутывали дьявола! А это что такое?»
Дюрталь держал в руках два небольших томика с темно-красными обрезами, переплетенных в кожу темно-коричневого цвета. Он открыл титульный лист, на котором значилось «Анатомия мессы», сочинение Пьера дю Мулэна. Книги были изданы в Женеве в 1624 году.
«Это, должно быть, интересно. — Он сел поближе к камину и пролистал один из томов. — Гм, любопытно».
Он наткнулся на страницу, где речь шла о духовенстве. Автор утверждал, что сан священника полагается только людям с безупречным здоровьем, ни в коем случае не калекам. На вопрос о том, может ли получить приход кастрат, он отвечает: «Нет. Любое уродство недопустимо, если человек не обладает искусственными заменителями недостающих частей тела».
Это мнение стало всеобщим, хотя кардинал Толе и возражал против этой установки.
Повеселев, Дюрталь стал читать дальше. Дю Мулэн перешел к рассмотрению вопроса о том, случалось ли, что аббаты временно отлучались от церкви за свое сладострастие. Тут он цитировал комментарий, приведенный в Каноне Максимиана: «Обычно считается, что никто не может быть лишен сана за блуд, так как только немногие способны избежать этого греха».
— А, ты здесь, — воскликнул де Герми, войдя в комнату, — что ты читаешь? «Анатомию мессы»? Это скверное сочинение в духе протестантства. Я страшно устал, — он бросил шляпу на стол. — О, дружище, человечество не заслужило ничего, кроме презрения!