– У Бориса Эдуардовича, – ответил Рост, не сводя с меня пристального взгляда. Я замерла, чувствуя, что вот и пришло время разговора. Но как его лучше начать? С чего?
Пока я прикидывала и лихорадочно подбирала первую фразу, на мужском лице появилось напряжённое, подозрительное выражение. Будто он с лёгкостью считывал все мои внутренние метания.
– Выпьешь? – внезапно предложил, поднимая бутылку.
– Э-э-э, – протянула «красноречиво». – Нет, спасибо, – чуть отступила назад.
Несмотря на мой отказ, Бармалей до краёв наполнил все три рюмки и развалился на сиденье.
– Рост, я надеюсь ты не отпустил эту девушку… Раду, с её мужем? – решила зайти издалека.
– Нет. Она осталась здесь. – И опять этот сосредоточенный на мне взгляд.
– Хорошо, – выдохнула и затараторила, меряя кабинет шагами: – Она твоя сестра, да? Я случайно влезла. Шла к тебе поговорить, – взволнованно откашлялась. – А тут они.
Проходя мимо мужчины, я всё отчётливее ощущала, исходящую от него волну раздражения. Боковым зрением увидела, как он медленно возвращает бутылку на столик, затем обманчиво плавно подаётся вперёд и... дёргает меня на себя, бесцеремонно усаживая к себе на колени.
– Эй, Бармалей! – взвинтилась я, забарахталась в его руках.
Словно стальным обручем, сдавливая меня в объятиях, Рост взглянул в сторону камина, стрелки часов показывали без пятнадцати полночь.
– Спрячь коготки, Котёнок. – Я уже набрала побольше воздуха в грудь, чтобы высказаться… – Просто посиди со мной, – на мужских губах застыла вымученная полуулыбка, и он ослабил тиски, давая мне выбор.
Бабочки совместно с тараканами в моей голове назначили экстренный референдум, началось открытое голосование. Я застыла, впиваясь ногтями в каменные плечи мужчины. Хотя сейчас мне больше всего на свете хотелось вскочить с его колен и переключиться на более важную задачу, ради которой, собственно, я здесь и оказалась. А не вот это вот всё многообразие противоречивых ощущений и чувств!
Скупым движением одёрнув мне подол сарафана, Рост устроился вместе со мной в кресле удобнее и расслабился.
– Продолжай, – легонько пробежался пальцами вдоль обнажённых лопаток, вспугнув по коже стайку приятных мурашек. Мысли редкими пушистыми облачками поплыли мимо… – Ростислава, у тебя пятнадцать минут, – еле расслышала из-за свихнувшегося сердцебиения.
Приди в себя, дурёха!
Пару раз моргнув, стараясь сбросить влияние его прикосновений, я отцепила от мужчины свои подрагивающие от напряжения пальцы и как ни в чём не бывало привалилась плечом к мускулистой груди.
– Запомни, – наигранно низким размеренным голосом начала я, – волшебство продлится только до полуночи. После того, как часы пробьют двенадцать, дом снова станет тыквой, а Бармалей обернётся толстой крысой! – и прыснула в ладонь. Рост ухмыльнулся и равнодушно пожал плечами, мол, дело твоё, время пошло.
– Ладно, – кивнула. – В прошлом году, на одной из выставок собак до нас долетела очень интересная информация. Якобы в городе проводят подпольные собачьи бои с американскими питбультерьерами. Представляешь? – Руки на моих бедрах напряглись, и я посчитала это очень хорошим знаком.
– До кого – до нас? – выдохнул в макушку.
– Какая разница, – отмахнулась. – Важно другое – мы занялись расследованием! Но оно сразу застопорилось: куда не ткнёшься, везде глухо! Мы даже решили, что всё это враньё. Ведь ни одной зацепки, ни одной ниточки, – безнадёжно сказала я.
– Детский сад, – фыркнул Рост.
– Почему это – детский сад?! – вскинулась я, чтобы заглянуть ему в глаза. Мужчина немного поморщился.
– Да потому что ниточек всегда навалом, нужно только знать, за какой конкретно конец дёргать. – И поучительно добавил: – Но так, чтобы, натягивая, не затянуть узел туже. Или, что ещё хуже, – не завязать при этом на собственных шеях петлю Линча.
– Линча? – переспросила.
– Да, удавка для виселиц, – беззаботно пояснил он. – Вот ты. Пришла ко мне с тортом, – качнул подбородком на скучающий «Наполеон». – С чего ты взяла, что я люблю сладкое? – Я поджала губы. Не признаваться же ему, что по большому счёту ориентировалась на предпочтения папы. – А что если моя слабость – вино?