Климентий любил эти ощущения почему-то, исходившие от серого, испещренного оспинами, гранита. Не зря в деревне считали идолище живым, боялись, хотя и почитали его. Однако Климентию страшно не было. Часами он сидел рядом, черпая вдохновение в трепете камня. Его любимый котяра – Луидор, вместе с хозяином осваивавший новую фазенду, был с ним абсолютно согласен. Он терся о каменюгу, предпочитая дрыхнуть непостижимым образом свернувшись, на небольшой, совсем неподходящей для этого головке каменной бабы. Устроившись там, рыжий Луй жмурил глаза, раскатисто урчал и прял когтями, пребывая на вершине кошачьего блаженства. Заснув он иногда скатывался с нее и, скрежеща когтями по камню шлепался на мягкий половичек, специально положенный Климом. Упав, он сладко потягивался и забирался Климентию на колени, продолжая свою мурчальную песню.
Вот и сегодня все вместе они сидели у окна. Климентий пытался работать. Нужно выдать продукцию; месяц подходил к концу, а производственный план его эротических фантазий был далек от завершения.
Однако дело не клеилось. За окном мела вьюга. Низкое небо стремительно темнело, спускалось на землю тяжелым серым покрывалом. Климентий попробовал сосредоточиться и поймать настроение.
– У нее такая жопа – вспомнил он припев какой-то привязчивой песенки, – В общем, я ее люблю!
Однако, эта мысль не произвела на него должного впечатления. За окном ветер гнал поземку из мелкого колючего снега. Из щелей плохо подогнанного окна, накатывали волны холода. Ветер, ветер. Тьма. Огни фонарей за стеклом исчерчены частыми косыми стежками. До весны долгих четыре месяца.
– Такая жопа! – еще раз напрягся он. – Обязательно полюбить! Обязательно!
Любить не то, чтобы не хотелось, однако чего-то не хватало. Как раз на этот случай ему и нужно придумать какой-то сюжетец, который бы направил воображение и разжег едва тлеющее желание. Однако, настроение так и не приходило.
– Это все вьюга, – подумал Михалыч. – Метель, снег, холод, мрак.
Сейчас бы в теплые страны. Море, пальмы. Ласковые волны щекочут кожу. Девушки в бикини в первом ряду у прохода делают вид, что дремлют в шезлонгах, что их ничего не интересует.
Сейчас бы туда. Сквозь тучи! В небо! Ввысь! К свету!
Михалыч представил себя в соседском бумере. Приземистый и брутальный, тот тускло, призывно блестит в темноте, словно зовет в дорогу. Вот он в кабине. Запах кожи, обнимающих кресел, придает ощущение значительности. Гладкая прохлада рулевого колеса требует действий. Сопротивляться невозможно.
Он играет педалью газа, готовя лошадиный табун к старту. Мотор ревет, изредка простреливая, словно пушка. Но так и надо. Газу, газу, еще. Прострелы сливаются в утробный гул. Спиной он ощущает могучую мощь вибрации и мягко отпускает сцепление. Движение пошло. Быстрее, быстрее, еще быстрее. Блеклое марево земли за стеклом покрывается дымкой и исчезает. Они несутся в туче. Струйки дождя с мелкими крупинками снега бегут по лобовому стеклу.
Облака пройдены. Холодная голубизна неба переходит в черноту открытого космоса. Тьма. Тьма и спереди, и сзади пробуждает беспокойство. Ни лучика света! Тьма! Куда он попал! Зачем ему это нужно! Он всего-то хотел почувствовать интерес к женской заднице! Будь она неладна.
Но вот зажигаются звезды. Становится менее тревожно. Света все больше. Белесые вначале, светила расцвечиваются цветами. Появляется красный. Сначала чуть-чуть, в качестве намека, постепенно он усиливается и крепнет. Появляется фиолетовый, за ним – нежнейшие переливы зеленого. Звезды теперь источают золото. Оно не кажется пустым, бестелесным. С каждым мгновеньем оно обретает вязкость, словно мед, густеет как яблочное варенье. Оно поглощает, сдавливает, склеивает грудь, не позволяя дышать. Ужас сковывает душу. Кровь, изгоняемая гулкими ударами сердца, переполняет темя свинцовой тяжестью. Еще немного и все будет кончено! Еще чуть-чуть, совсем немного! Конец. В глазах темнеет.
Но нет, это обман. Очередной обман. Его душа, как пар из проколотого баллона, источается в пространство, освобождаясь от тела, становится легкой и невесомой. Она струится сквозь звездные сита, мечется среди галактик и звезд. Его душа – божество, которое ждали эти небесные исполины, изнывая в одиночестве галактических эпох и космической стужи. И вот он здесь! Он пришел!
Он может согреть их своею божественною силой, разжечь огонь, придать смысл их существованию! Он сделает это! И уже носится среди раскаленных светил, глыб льда и скалистых небесных кряжей. И они отвечают ему, ластясь, словно котята.
Сегодня он станет любить их, а не женские задницы!
Он полюбит каждое далекое Солнце, каждую неприкаянную звезду, каждую планету, несущуюся в холодной пустоте!