Эго упорство проистекало даже не столько из понятий, сколько от ощущения, что он, именно Он! существует не просто так, болтаясь, как дерьмо в проруби. От природы, не слишком завися от мнения окружающих, он ощущал себя столпом, якорем, придававшим устойчивость самому миру, в котором жил, в гораздо большей степени, чем все попы, президенты, а может и боги вместе взятые. Он точно знал, что его миссия ничуть не менее значима.
Алексей ни разу не встречал человека более достойного уважения, чем он сам, и это чувство непременно хотел сохранить до конца жизни.
Вопрос авторитета, статуса, образ простого, твердого пацана для него – далеко не последнее дело. Поэтому, виртуальный бордель, куда он захаживал, изредка дорываясь до компьютера, точно так же как спортзал, или баня, где они проводили время с приятелями, был не простой, а статусный. Это было «Черное отделение» «Тихого дома».
Лекс облазал весь интернет, прежде чем нашел нечто подобное, и с удовольствием рассказывал приятелям о его порядках.
Глава 21
Николай и Алла сидели за столиком уличной кафешки Пхукета. Вечерний, еще горячий воздух был наполнен южными ароматами. Пахло выброшенными на берег прелыми водорослями, какими-то диковинными растениями, булькающей в квадратных сотейниках едой, сдобренной множеством специй, названия которых мы даже и не слышали. Стада тук-туков и мотобайков волнами неслись поодаль, переговаривались друг с другом негромкими, но почти непрерывными гудками.
В огромных терракотовых жбанах, наполненных водой, вздрагивающих стоячими круглыми волнами от проезжавших мимо машин, белели лилии и кувшинки, между которыми неспешно плавали небольшие аквариумные рыбешки. В пятнах освещения, за столиками, натыканными между невысокими раскидистыми пальмами, стоящими почти на проезжей части, сидели люди. Лампы выхватывали из темноты куски организуемого ими пространства, в меру отстраненного, но в то же время единого со всеми другими. И света, и тьмы было ровно столько, сколько нужно, чтобы и улица, и небо, и люди находились в гармонии, чувствовали себя непротиворечиво, уютно и спокойно, даже несмотря на то, что голосящие сиренами байки носились в полуметре от их коленок.
За прилавками и в проемах дверей стояли люди, на лицах которых блуждали спокойные, никому конкретно не предназначенные улыбки. Казалось, с начала времен, на протяжении множества поколений у этих людей не было поводов для спешки или неудовольствия. Они словно поглощали из окружающего пространства флюиды, которые нельзя было назвать ни радостью, ни счастьем, потому что эти слова были бы слишком вульгарны, чрезмерно грубы для обозначения того блаженного состояния, которое, казалось, было абсолютно недостижимым для нас – душ пришлых, обожженных северными ветрами, морозами и мерзкими рожами, глядящими с экранов наших телевизоров.
В метре от столика, за которым сидели Алла и Николай, на кусте с редкими листочками и гладкой, словно лакированной корой крохотная ящерка – геккон, размером меньше мизинца, гонялась за муравьями. Схватив добычу, она чудно выворачивая язык и двигая челюстью, заглатывала ее. Судя по всему, муравьям это не нравилось, они выстреливали в мелкого гада какую-то едкую жидкость. Гекон таращил глаза, карябал их лапками, но трапезу не прекращал.
Глядя на него, Алла неспешно потягивала оранжевый фреш из полулитрового бокала. На столе стояла хитрая кастрюлька с маленьким половником и горящими углями под дном. В ней дымился местный супчик из морепродуктов. Ник ел его по три раза в день. В сладковатой, настоянной на имбире и травах жидкости, плавало столько специй, что при каждом выдохе в его носу щипало. Ник морщился, вытирал слезы, но супчик доедал до конца. До последней капли.
Впервые в жизни пара отправилась на отдых, взяв отпуск. Однако настроение оставляло желать лучшего.
Лениво вороша странной китайской ложкой в тарелке, Николай вылавливал жирных креветок:
– Не было печали, черти накачали. Еще недавно была нормальная фирма, родной, уютный бордель, знакомые, послушные девочки.
Ваши с Литератором фантазмы на программы перекладывай, и все дела. Просто и понятно.